Хозяйка кладбища

Я – хозяйка кладбища. Так получилось, честное слово, я никогда не мечтала об этой странной должности. Хозяйка я не в смысле, что купила себе землицы, обнесла забором и теперь продаю ее куски за сумасшедшие деньги желающим похоронить своих близких. Я хозяйка в том смысле… как  вам объяснить? Короче, я ведьма. У всякой ведьмы свои способы работы с магией: кто от природы заряжается, кто не брезгует с живых силы тянуть, а у меня вот с покойниками хорошо получается работать.

С раннего детства не было для меня на свете лучше и интересней места, чем кладбище. Мои ровесники, да и многие взрослые, кладбищ, в основном, сторонились. Я же искала любой повод, чтоб опять оказаться среди крестов и могил. Родители к моей склонности относились по-разному: мама боялась и не понимала, а отец только качал головой и молчал. Как выяснилось позже, он понимал, почему я выбираю такое странное место для своих игр и прогулок и просто ждал,  когда я повзрослею. После того как мне исполнилось восемнадцать, папа отвез меня к своей бабушке, то есть, моей прабабушке Фросе в деревню. До того времени я даже не знала, что у меня есть такая родственница, родители о ней не упоминали. Когда отец сказал маме, где я проведу летние месяцы в этом году, та сначала запротестовала. Делала она это громко и выразительно: минут двадцать кричала, разбила тарелку и чашку. Но это не помогло. Папа молча дождался окончания маминого возмущения, и только резюмировал:

— Она поедет. Ты же видишь, ее к могилам тянет, как магнитом. Пусть учится. Лучше так, чем как Марья Андреевна.

Мамуля сразу поменялась в лице и согласилась:

— Все, что угодно лучше, чем как Марья Андреевна.

Марьей Андреевной звали маму отца и ее очень не любили вспоминать в семье. Я свою бабушку Машу живой не застала и лично знакома с ней не была. Видела только единственное фото и слышала обрывочные рассказы о ней родных. Если попробовать сложить вместе всю информацию, что долетела до меня, получалось, что она была милой женщиной, хорошей хозяйкой, матерью и женой. Беда была в том, что раз в два-три месяца у Марьи Андреевны случались загулы. Женщина просто собиралась и уходила из дома на неделю. Эту неделю она пила в компаниях не самых лучших мужчин и женщин, причем, пила запоем. Проходила неделя, и Марья Андреевна возвращалась домой, помятая и несчастная, и потом на пару месяцев опять становилась образцовой. Виктор Иванович, папин отец, пытался как-то бороться с этими загулами, но ничего не получалось. Марье Андреевне нужна была эта неделя пьянства и блуда, она не могла без этого жить. В итоге, когда папе исполнилось 6 лет, Марья Андреевна повесилась. И нашел ее, к великому ужасу, мой отец. Дед Витя как-то рассказал мне, что после этого случая папа две недели вообще не разговаривал. Потом постепенно все прошло, речь вернулась, но отец стал называть свою маму только по имени отчеству. Вот такая грустная история.

До фразы отца «Лучше так, чем как Марья Андреевна» я, если честно, даже не задумывалась, почему бабушка Маша была такой. Я принимала рассказанное мне родными как данность и не пыталась разобраться. А тут внезапно начало выясняться, что у подобного поведения моей бабушки были причины, просто я о них ничего не знала. Мне было жутко интересно, что же такого происходило в жизни Марьи Андреевны, что ей требовались регулярные загулы, но родители больше ничего на эту тему не говорили. Когда же я прямо спросила у отца, почему мне так мало рассказывали про бабушку Машу и что это за прабабушка Фрося такая, про которую я вообще ничего не слышала, он ответил коротко:

— Потом расскажу.

Потом приключилось уже непосредственно по дороге к прабабушке в деревню. Отец долго морщил лоб и покашливал, не зная, как начать разговор. Я решила ему помочь и сама стала задавать вопросы по интересующей меня теме:

— Пап, а почему вы все-таки никогда мне не рассказывали о бабушке Фросе?

— Понимаешь, ребенок, у бабушки Фроси работа больно необычная. Она ведьма.

Я даже подпрыгнула на сидении автомобиля:

— Ведьма? А почему вы молчали? Почему меня с ней не знакомили?

— Надеялись, что ты дар не унаследуешь. Но, видимо, зря.

— А разве это плохо, быть ведьмой?

— Не знаю, что тебе на это ответить. Я в своей жизни видел только двух ведьм, бабушку Фросю и Марью Андреевну.

— Так Марья Андреевна тоже?…

— Да. Она поэтому и была такой странной.

— Пап, а бабушка Фрося тоже пьет и гуляет? – мне как-то сразу расхотелось ехать к далекой неизвестной прабабке.

— Нет. Бабушка Фрося свой дар приняла и использует, ей загулы не нужны. А Марья Андреевна от дара отказалась. Поэтому так получилось. Дар – это непросто. Он требует, чтоб им занимались.

— А почему Марья Андреевна отказалась быть ведьмой?

— Насмотрелась в детстве на отношение людей к  бабушке Фросе. У нас же народ переменчивый. Как заболел кто или плохо кому «Фрося, помоги», а как скотина отравилась или неурожайный год «Это ведьма виновата! Бей ее!»

— И что? Прям били?!

— Да вроде до такого не доходило, но дом пару раз поджечь пытались. А потом, Марье Андреевне доставалось больше, чем Ефросинье Егоровне. С ребенком-то легче сладить. Я, может, и не знаю многое из того, что там происходило, но точно знаю, что в результате Марья Андреевна наотрез отказалась перенимать ремесло своей матери. Отец рассказывал, что лет до двадцати двух у Марьи Андреевны загулов не было, она даже не вспоминала, из какой семьи, а потом умерла ее бабка Александра…. то есть, прапрабабка твоя – папа глубоко вздохнул — ну и началось. Ефросинья Егоровна приехала в город к дочери, рассказала ей, что бабки Александры больше нет, и предупредила, что теперь в роду больше силы стало непотраченной, и что если Марья Андреевна не возьмется за ум, дар ее крутить начнет, будет плохо. Но та опять отказалась учиться. Баба Фрося и с отцом моим, твоим дедом Витей, говорила и его предупреждала, мол, без жены останешься, повлияй на нее. Да куда там. Папа вообще комсомольским активистом был, для него это звучало, как древние сказки. Так бабушка Фрося и уехала в свою деревню несолоно хлебавши. А у Марии Андреевны начались загулы …

Папа еще раз вздохнул и замолчал. Мне почему-то стало очень жаль бабушку Марью. Оказывается, она ничего не могла поделать с собой, поэтому так себя и вела. И папу стало жалко. Я очень ярко представила себе, как маленький мальчик приходит домой и находит свою маму в петле.

— Па, ты извини, если я что-то не то спрошу. А почему ты свою маму называешь Марьей Андреевной?

— У меня не было матери. Мать не может так поступить со своим ребенком – отец закурил – поэтому мы сейчас и едем к бабушке Фросе. Я надеюсь, что у меня однажды появятся внуки, и я не хочу, чтоб у них было такое же детство, как у меня. Тем более, я не хочу, чтоб они потеряли свою мать маленькими детьми.

Всю остальную дорогу мы молчали. Говорить не хотелось, мысли в голове были сплошь грустными. Я так погрузилась в размышления о прошлом и будущем, что даже не заметила, как мы прибыли на место.

Навстречу нам из небольшой избушки вышла старенькая бабуля. С отцом они здоровались, улыбаясь друг другу. А потом бабушка Ефросинья подошла ко мне. Ее взгляд просверлил меня насквозь, но результатом она явно осталась довольна.

— Ну, рассказывай, внучок, что у меня за правнучка? Как себя показывает?

— Как надо показывает, если я правильно понимаю, как надо. С малых лет с кладбища не вытащить. Туда ходила постоянно, там играла, и сейчас весь ноут картинками могил забит.

— Наша кровь! – прабабушка светилась гордостью. А меня несколько задело, что обо мне говорят в третьем лице, как об отсутствующей.

— Если вам что-то интересно, можете напрямую у меня спросить. Я тоже могу вам рассказать, какая я, и поподробнее папы.

Бабушка посмотрела на меня с умилением.

— И характер наш! Ой, Вера, ты не волнуйся, я тебя еще спрашивать буду обо всем, и не один день, отвечать устанешь. Сейчас я просто проверяю, понимает ли твой отец, почему он тебя сюда привез. Вернее, понимает ли он, что не мог тебя сюда не привезти.

Папа выгрузил из машины сумку с моими вещами, попрощался с нами и уехал.

А бабушка Фрося повела меня в избу, где мне предстояло провести ближайший месяц. Избушка была чистенькая, уютная, в ней очень по-домашнему пахло едой и  сушеными травами, которые висели практически везде. Уткнувшись в очередной пучок травы лицом и громко чихнув, я не выдержала и спросила:

— А это мы при помощи травы колдовать будем? Ее поэтому так много?

— Да нет. Травками я лечусь. Не любит мой организм химию. А колдовать мы будем на кладбище. Будем с покойниками договариваться, чтоб на нас работали.

И в этот момент я поняла, что являюсь реальной представительницей своего рода. Для меня не было ничего интереснее и любимей кладбищ, а тут еще и покойники. Моей радости не было границ. Так началось мое обучение ведьминым премудростям.

Бабушка Фрося не могла меня вытащить с маленького деревенского погоста. К концу лета я знала там каждую могилку и каждого жильца в лицо. Учение шло легко, у меня практически все получалось хорошо и быстро. Я и не заметила, как мои каникулы подошли к концу. В последний день моего пребывания в деревне мы сидели с бабулей на террасе и пили чай с яблочным вареньем. Мне ужасно не хотелось уезжать, жизнь в городе казалась чужой и скучной.

— Бабуль, а я не могу у тебя тут насовсем остаться?

— Господь с тобой, Верушка, тебе образование получать надо. Но ты в городе занятий не бросай, ходи на кладбища.  Все упражнения ты помнишь, занимайся.

— Мне одной страшновато, если честно. А вдруг я что-то не то делать стану?

— Не бойся. Вот, это для тебя – баба Фрося протянула мне кулон белого метала на цепочке – без этого на кладбище лучше не ходи. А тут тебе и защита и советы от всего рода нашего.

Я разглядывала подарок, узор на кулоне напоминал конек на крыше бабушкиной избы. Я надела на себя украшение и сразу почувствовала тепло и уют, будто кто-то большой и добрый встал за спиной.

— Спасибо, бабулечка! Конечно же, я буду продолжать заниматься, а будущим летом приеду к тебе готовой учиться новому.

— Ох, Веруша, далеко загадываешь. Нехорошее у меня предчувствие. Увидимся ли будущим летом? Не захотела моя дочь дар принимать, а у меня не так много времени осталось. Чую, не успею всему тебя научить. Ну, ничего, что передам, то передам. Ты уже сейчас много знаешь и умеешь. Не пропадешь!

— Бабуль, ты умирать даже не думай. Я же учиться только начинаю, без тебя мне не справиться.

— И не надо без меня – прабабка улыбнулась, но глаза ее оставались грустными – я пока тут, с тобой. Про остальное поговорим, когда время придет.

А утром приехал папа и забрал меня домой.

После деревенского житья, наполненного учебой и магией, город, и правда, меня не обрадовал. Суета и большое количество людей раздражали, да и общаться с кем-то из старых друзей не особо хотелось. Я стала не самой компанейской девушкой, что моментально напрягло родителей, следивших теперь за моим поведением значительно внимательней, чем раньше.

Возвращение в город поставило передо мной еще одну проблему: на какое кладбище ездить повторять свои упражнения. В принципе, на небольшом расстоянии от моего дома находились два достаточно крупных погоста, на которые я уже неоднократно ездила. Но почему-то они меня не привлекали. Разглядывая карту города, я увидела, что не так далеко от меня есть еще одно кладбище, правда совсем небольшое. Недолго думая, я отправилась туда.

Это было утро субботы. Несмотря на то, что день был выходной и погода хорошая, на кладбище не было ни души. Меня это обстоятельство порадовало. Так будет удобнее заниматься, да и просто осмотреться, что здесь и как.

Пройдя буквально несколько шагов от ворот, я попала на  каменную дорожку и пошла по ней, оглядывая могильные холмики. За живое меня задела третья могила справа. Перед ней стояли захоронения с роскошными надгробьями черного гранита, а эта могила получалась первой небогатой, и выглядела нехорошо. Если это место и навещали, то нечасто. Земля за оградой заросла высокой травой, и среди этой травы проглядывал кладбищенский хлам: старые искусственные букеты, сухая трава и просто бычки и фантики. Ленивые посетители богатых могил не придумали ничего умней, чем выкидывать свой мусор на забытый холмик. Сволочи. С небольшой могильной плиты на меня смотрела довольно молодая женщина с грустными глазами. Я подошла ближе и прочитала «Зоя Павловна Корнилова 1955—1996». Жаль, 41 год – не возраст, чтоб уходить. Мне стало обидно за заброшенную могилу, и я решила привести ее в порядок. Буквально через пятнадцать минут мусор был собран, трава вырвана и все это было отнесено к специальному баку.

Я подошла к уже убранной могиле. Лицо покойницы, как мне показалось, повеселело.

— Ну вот – сказала я, обращаясь к могильной плите – так будет лучше. Вы, Зоя Павловна, в следующий раз таких умников ленивых прогоняйте. Нечего им безобразничать.

И вдруг я отчетливо услышала мягкий женский голос:

— Да как же я их могу прогнать? Спасибо, девушка, что прибрались. Не люблю беспорядок.

Я завертела головой в разные стороны. Звук шел со стороны могилы, но никого, кто мог бы говорить со мной, я не заметила.

Когда мы с бабушкой занимались на деревенском кладбище, я не раз видела, как бабуля разговаривает с мертвыми, но сама никого не слышала. Я, скорее, чувствовала, чего хотят или не хотят покойники, готовы они нам помогать или нет. А тут… Я взяла себя в руки и решила продолжить беседу.

— Зоя Павловна? Это вы? Это ваш голос я слышу?

— Вы слышите меня?! Милая девушка, но как вам удается?

— Ой, как интересно. Я покойников еще ни разу не слышала. Вообще-то я ведьма. Ну как, пока только учусь ей быть у моей бабушки Фроси. Вот она настоящая ведьма, и покойников слышит, и договариваться с ними умеет.

— А сама она помогает покойникам?

— Не знаю. Вроде нас не просили о помощи, пока я в деревне училась. А может я еще не проходила этого. А может на том деревенском кладбище, где мы занимались, просто никому не надо было помогать.

— Может. Наверное, на деревенских кладбищах люди себе не позволяют чужие могилы мусором заваливать.

Сказано это было с горечью и мне стало жаль Зою Павловну. Вот уж правда, что за мерзость такая, обижать того, кто даже ответить не может. Или может? Этого я еще не знала. Но утешить покойницу хотелось.

— Не переживайте, я теперь буду сюда регулярно ходить. И если у вас на могиле опять будет что-то не так, я все исправлю.

— Спасибо вам, милая девушка… Вера.

— Вы знаете мое имя?

— Просто слышу. Хотя раньше такого не было. Из живых я обычно так слышу только свою семью. Правда, они редко здесь бывают. Они давно уехали из этого города.

— Жаль. Интересно, а я смогу услышать других покойников?

— Не знаю. Попробуйте. Может быть вы слышите меня потому, что прибрали мою могилу? Может у ведьм это так работает. Тогда все может получиться и с кем-нибудь еще. Беспризорных могил у нас тут много, к сожалению.

— Ой, я тогда дальше пойду, осмотрю кладбище. Я еще вернусь.

И я помчалась вперед по каменной дорожке. Я уже забыла про все свои занятия и упражнения, мне было ужасно интересно, услышу ли я еще кого-нибудь. Недалеко от холмика Зои Павловны я увидела очередную заброшенную могилу. На кресте краской было выведено «В.Н. Брыкин 1925—1999».  Да уж, и могила не особо старая, а выглядит ужасно. Трава, мусор, крест заваливается. Надо навести чистоту. Я засучила рукава и принялась за уборку. Когда все было приведено в порядок, я попробовала обратиться к хозяину могилы.

— Извините, я не знаю вашего имени отчества, я убралась у вас тут. Если вы меня слышите, может вы поговорите со мной? Я – молодая ведьма, только набираюсь опыта и учусь общаться с покойными. Мне была бы очень кстати ваша помощь.

Тишина. Ну что ж, начинаем упражняться. Я сосредоточилась на происходящем и почувствовала благодарность со стороны неведомого В.Н., но я его не слышала. Жаль. Интересно, а от чего это зависит? А как научиться слышать других покойных? Бабушка Фрося, как же мне тебя не хватает! Я интуитивно сжала кулон.

Еще около часа я бродила по маленькому кладбищу, убрала пару могил, но больше никого так и не услышала. Устав и расстроившись, я направилась к выходу. Остановилась только у знакомой могилы, чтоб попрощаться.

-До свидания, Зоя Павловна.

— Верочка, вы расстроены. Что случилось?

— У меня не получилось поговорить еще с кем-нибудь, кроме вас.

— Странно. Наши, у кого вы могилы прибрали, передавали вам благодарность огромную. Да! А дедушку Брыкина зовут Василий Николаевич.

Я вздохнула.

— Вот если бы я сама это услышала. Ладно, мне пора, пойду. До встречи.

— До встречи, Верочка.

Сидя перед сном на своей кровати я перебирала в уме все, что случилось со мной за день. Определено, сегодня  произошло что-то хорошее и важное. Но почему я услышала только одну покойницу? Дело в ней? Дело во мне? Как мне не хватало рядом мудрой бабушки Ефросиньи, уж она бы точно все мне объяснила. А теперь сиди догадывайся, что это такое было днем. Я прижала к груди бабушкин кулон и невольно прошептала: «Бабуля, я совсем запуталась. Помоги, пожалуйста». В тот момент мне показалось, что кулон начал нагреваться, но я списала это на тепло от тела. Ничего интересного по мучающей меня проблеме в голову не приходило, и я легла спать.

Во сне я оказалась в бабушкиной избушке, но встречала меня не баба Фрося, а красивая статная женщина с каштановой косой аж до пояса. Я невольно залюбовалась такой красотой, но мне нужна была помощь, надо было искать бабушку. И я неуверенно позвала:

— Ба? Ты тут? Я пришла.

Женщина посмотрела на меня и рассмеялась:

— Не узнала, Веруша. Значит, богатой буду.

Господи, вот это да! Вот это бабуля! Просто королевна из русских народных сказок. Мое удивление не поддавалась описанию.

— Ба?! Это ты? Такая красивая, такая… молодая?

— Ну не всегда же я была бабой Фросей. Была и Ефросиньей Егоровной, и Фросенькой была. Что случилось? Что-то нехорошее произошло?

— Я не знаю. Совсем запуталась. Поэтому позвала тебя.

Я рассказала бабе Фросе о своем посещении маленького кладбища и о Зое Павловне. Бабушка задумалась на некоторое время, а потом заговорила:

— Тебе еще рано слышать кого-то. Тем более странно, что ты услышала только одну покойницу. Видно это ТВОЕ кладбище. Тебе там понравилось?

— Да. Там тихо, уютно, народу мало. Оно похоже на наше деревенское.

— Так тому и быть. Налаживай контакты, занимайся теперь, по возможности, только там. Короче, теперь это ТВОЕ кладбище, раз эта земля и ее обитатели так к тебе расположены.

— Мое? Бабуль, а можно поподробнее? Что это значит и что мне теперь делать?

— Вот смотри: кладбище, на котором мы с тобой занимались — это кладбище нашей семьи уже не первое поколение. Но в деревнях с этим проще. У нас и выбора нет особенно, работаем на погостах родных сел. Можно ездить на кладбища в соседние деревни, но это долго, хлопотно, и есть большая вероятность, что там уже будет работать другая ведьма. Поэтому, какой погост ближе – на тот и ходим. Там родных хороним, там работаем, там и сами ложимся потом. А в городе у вас большой выбор. Но если у тебя именно с этим местом так хорошо сложились отношения, то и оставайся там. Что такое ТВОЕ кладбище? Это кладбище, на котором ты делаешь всю свою магическую работу или почти всю. Ты должна за эти местом ухаживать, беречь его обитателей, устанавливать с ними хорошие отношения, а за это они будут защищать тебя, помогать тебе в колдовстве, да и вообще, в жизни. Я тебя научу, как правильно с кладбищем договариваться, это несложно.

— То есть, это я прям настоящей ведьмой становлюсь?

— Самой настоящей. Ты хозяйкой кладбища становишься, как все ведьмы в нашем роду.

— Ой, как здорово. Бабуль, а я всегда теперь могу звать тебя с помощью кулона?

— Конечно, и я буду приходить. Но постарайся звать меня только в тех случаях, когда сама справиться не можешь. Мне важно, чтоб ты научилась решать проблемы самостоятельно.

— Хорошо, буду это делать, только когда мне очень-очень надо будет.

— Не волнуйся, Верушка, я буду к тебе в сны и просто так приходить, чтоб навестить. Не оставлю любимую внучку одну.

— Спасибо тебе, бабуля. Я не подведу тебя.

Я проснулась. Как хорошо! Значит, я могу общаться с бабушкой и дистанционно. Очень большое подспорье в моей учебе. А какой она красавицей была. Эх! Я совсем не такая…

Через пару дней после посещения бабули я решила опять заглянуть на кладбище, посмотреть, не поменялось ли что в моем контакте с Зоей Павловной и другими покойными.

На могильном холмике было чисто, с памятника на меня смотрело спокойное лицо. Рядом никого не было, и я решила поздороваться вслух:

— Доброго дня, Зоя Павловна.

И сразу последовал ответ:

-Здравствуйте, Верочка. Как ваши дела?

— Все хорошо. Я говорила с прабабушкой по поводу моей новой способности. Она тоже не понимает, почему я слышу только вас. Она вообще не понимает, почему я стала хоть кого-то слышать. Скорее всего, мне просто подходит это место, а я подхожу ему. А вы – это такой знак, чтоб я больше не искала для себя кладбища. Вы не знаете случайно, у вас тут кроме меня еще ведьмы не появляются?

— Нет. Не припомню такого. Может когда и заходили, но это давно было, еще до моего появления здесь. И что вы собираетесь у нас теперь делать?

— Буду за вами ухаживать понемногу, угощать. Работать буду у вас, так что, надо налаживать партнерские отношения.

— Это прекрасно. Мне так приятно с вами разговаривать, как будто я снова живая.

—  А вам хочется ожить?

— Иногда. Посмотреть бы на своих, обнять их. Сыночка так редко вижу…

Зоя Павловна замолчала. Вот даже как. А я почему-то думала, что у мертвых привольное житье, что им хорошо, что они рады своей новой доле и земное их не сильно беспокоит. А оказывается все не так просто. Как много мне еще предстоит узнать…

— Зоя Павловна, не грустите. Так бывает, что родные не часто ходят на могилы. Но это не значит, что они не скучают и не любят вас. Мне так бабушка говорила.

— Надеюсь, что она права.

— Я пойду тогда по кладбищу пройдусь. Может, еще кого-нибудь услышу.

— Конечно, Верочка. Я рада, что вы теперь с нами.

Я опять пошла гулять по кладбищу. На сей раз могилы не убирала, а больше и чаще всматривалась в кресты и памятники. Училась ловить ощущения от могил, понимать, как настроены их обитатели. Большинство покойников отнеслись ко мне хорошо или даже с любопытством. Были и пустые могилы, от которых не было никаких ощущений. Но я уже знала, что это означает. Души оттуда ушли на перерождение, их было очень сложно почувствовать. Да оно и не надо было, такие покойные уже не могли мне помочь в магии. И было несколько могил, хозяева которых встретили меня откровенно недружелюбно. Это неприятно удивило. За что? Мы ведь даже не знакомы и не общались. Я дошла практически до самого конца кладбища, надо было поворачивать назад. И вдруг за моей спиной раздался детский голос:

— Моя мама тебя убьет.

От неожиданности я вздрогнула и стала оглядываться в поисках ребенка, который мог это сказать, но вокруг меня никого не было. В итоге мой взгляд упал на ржавый покосившийся крест. Под ним уже почти не было холмика, да и оградки на могиле не было. На табличке, когда-то давно покрашенной серебристой краской было выведено «Боренька 1936—1942». Ох, малыш, всего 6 лет пожил. Но почему такой злой?

— Боренька, это ты со мной говоришь?

— Да! Моя мама тебя убьет!

— Боренька, а где твоя мама?

— Не знаю. Она давно не приходила. Она мне не рассказывает, где она.

— А почему ты считаешь, что она меня убьет?

— Ей нравятся тети, которые пахнут, как ты. Она уже убила одну тетю, которая так пахла. И еще одну. И еще других убивала. И тебя убьет.

— Боренька, а давно твоя мама тех теть убила?

— Давно. Я давно не ел.

Я почувствовала, как у меня по спине побежали мурашки. Не ел? Господи, что происходит?! Бабуля, такому ты меня не учила!

— Не ел? Боренька, а что ты ешь? Если хочешь конфет или шоколадку, я могу тебе принести.

— Шоколадку хочу! Я только один раз шоколадку ел. Мама меня кормила по-другому, кровью.

— Что?!

Я почувствовала, что мне не хватает воздуха, в глазах темнеет. Чтобы не упасть, я инстинктивно схватилась за перекладину на кресте Бореньки и увидела… Это была ночь, но полная луна освещала все до последней травинки. На могильном холме лежала совсем молодая мертвая девушка в ситцевом платье в цветочек. Косы разметались по земле, удивленные глаза смотрели в ночное небо. Над покойницей склонилась пожилая женщина в черной юбке и телогрейке.

— Покушай, сыночек. А потом поможешь маме. Покушай.

С этими словами женщина перерезала мертвой девушке горло. Кровь струйками потекла на землю. А женщина начала перерезать покойнице сосуды на руках.

От увиденной картинки меня замутило, я затрясла головой и пришла в себя. Вокруг был теплый осенний день, но меня колотило, как в ознобе. Что это было?! Что?! Я не хочу этого делать! Я не смогу…! И бабушка такого делать не могла. Бедный ребенок, за что с ним так? А та девушка?…

— Боренька! Я буду угощать тебя шоколадками… а еще машинку принесу! Хочешь?!

Меня продолжало трясти, и я практически кричала.

— Хорошо, тетя. А машинку можно пожарную?

— Можно, малыш. А сейчас я пойду, хорошо? Не скучай тут.

И я практически бегом бросилась к кладбищенским воротам. Почти у выхода меня остановило встревоженное лицо Зои Павловны. Я подошла к ее могиле:

— Верочка, с вами все в порядке?

— Зоя Павловна, скажите, а вы Бореньку знаете?

— Да, у нас тут все его знают. Бедный ребенок, такие страшные вещи рассказывает. Кто только мог научить его таким ужасным историям?

— Почему научить?

— Ну, неужели все его рассказы — правда?

Я была не настроена посвящать Зою Павловну в свое приключение, просто попрощалась и ушла. Мне очень хотелось домой, быстрее уснуть и спросить у бабушки, что это было.

Перед сном я долго вертела в руках кулон и в полголоса просила «Бабуля! Пожалуйста! Мне очень нужна твоя помощь! Это, правда, очень срочно. На моем кладбище убили девушку … И мне, кажется, тоже угрожают».  Я повторила это раз пятнадцать, почувствовала, как кулон начал теплеть и, наконец, уснула.

Во сне я опять оказалась в деревенской избушке. Радостная от того, что меня приняли, я вбежала в залу и увидела бабушку. Сегодня баба Фрося выглядела, как очень пожилая женщина. В густой косе проглядывала седина. Да и бодрой улыбки на лице не было.

— Что случилось, Вера? На тебе лица нет.

-Бабушка, я нашла еще одного покойника, которого слышу. Это маленький мальчик. Он сказал, что его мама меня убьет потому, что любит таких, как я, и уже их убивала.

— Что? Его мама? Кто такая его мама?

— Этого он не сказал. Потом я случайно коснулась креста этого мальчика и увидела, как какая-то женщина на его могиле пускает кровь мертвой девушке. Мне стало плохо от такого зрелища, и я сбежала.

После этой информации баба Фрося надолго задумалась. Наконец, она тяжело вздохнула и заговорила.

— Значит, ты коснулась креста и увидела мертвую девушку и ведьму… да, дела. А вот я никогда таким способом ничего не видела, да и не припомню, чтоб в семье кто-то так видел.

— То есть, ты не знаешь, что это может быть такое? Надеюсь, что мне не нужно будет кого-то убивать, когда я стану ведьмой? Я не смогу!

— Конечно, не нужно! Господь с  тобой. А что ты там увидела, я знаю. Ведьма своего мертвого малыша кормила человеческой кровью, чтоб очень много сил ему дать. Я даже представить себе не могу, что делал этот мальчик после такой еды – бабушка посмотрела на меня серьезно —  Вера, а ты сильнее очень многих ведьм из нашей семьи. Я с самого начала это подозревала. Тебе дан большой талант и много силы. И кладбище для тебя сразу подобрали, дали там помощницу, которую ты слышишь. Это место явно твое, только оно уже с чернотой. Нехорошо. Чистить тебе его придется.

— Так это же давняя история, наверное, вся чернота уже выветрилась. Меня больше мальчик волнует. Я же могу как-то помочь этому Бореньке?

—  А как ты ему поможешь? Его мать и свою и его душу уже загубила, людей для надобностей своих черных убивала. Но то полбеды. Беда в другом. Если на кладбище начали такие дела нехорошие делать, то это будет повторяться снова и снова. След подобных занятий остается надолго и притягивает к себе следующую гадость, и так до бесконечности. Не выветрилось там ничего. Но, видимо, поэтому земля тебя и позвала. Надоело ей мерзость всякую терпеть.

— Вот это я в историю попала. Это сколько же мне там прибираться придется. Во всех смыслах…

— Да, тебя ждет нешуточная работа. Вот что, внучка, узнай на всякий случай, что это за тети такие были, которых мама Бореньки убивала. И, раз уж все стало так серьезно, пора тебе найди самую старую могилу на погосте. Такие вещи про свое кладбище обязательно надо знать. Глядишь, старейшего покойника услышишь, а он тебе уже про всех своих соседей рассказать сможет. Только имей ввиду, что у старейшего, за давностью времени, может на могиле уже ни креста, ни памятника нет. Вот ему, как человеку уважаемому, надо будет поставить хоть из палок, а крест. Он – твоя информация и он на своем погосте, вроде как, староста. Покойные его уважают и слушают.

— Бабуль, а на нашем семейном кладбище тоже староста есть?

— А вот вспоминай.

— Ой! Помню! Калин Панфилович!

Я живо вспомнила, как к кресту с этим странным именем-отчеством бабушка всегда особо подходила и здоровалась. Там даже дат никаких не было. Просто имя-отчество-фамилия. Но фамилия была какой-то очень простой, она не задержалась в голове, а вот чУдное имя-отчество запомнилось.

— Да, Калин Панфилович. Молодец, все помнишь. Ну вот, рассказала я тебе, что делать, теперь иди. Что-то я устала… как все задания выполнишь, тогда еще раз и придешь.

Я взглянула на бабушку. Похоже было, что за время нашего разговора она состарилась еще лет на пять. Внутри зашевелилось нехорошее предчувствие.

-Бабуль, у тебя все хорошо? Как ты себя чувствуешь? Что-то ты сегодня невеселая.

— Со мной все хорошо. Просто работы по хозяйству много, устаю. Я уже немолодая давно, могу и уставать. Иди, Верушенька. Не волнуйся за меня — бабушка подошла ко мне и обняла — умная ты у меня какая. Сильная. Хорошо, что отец тебя ко мне привез. Отдала все-таки дело свое в надежные руки.

Я хотела еще что-то сказать, но баба Фрося поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты. Мне ничего больше не оставалось, как просыпаться. Общение на сегодня было закончено.

Два дня ушло на покупку пожарной машинки, шоколадки и накопления моей решимости еще раз навестить Бореньку. При мысли, что меня опять могут посетить какие-нибудь кровавые ведения, мне становилось нехорошо и очень хотелось все бросить и забыть.

Но делать было нечего, вооружившись подарками, я отправилась на маленькое кладбище. На входе меня уже привычно встречала Зоя Павловна. На этот раз я принесла ей две белые гвоздики, захотелось порадовать. И получилось. Голос покойной звенел от удовольствия.

— Цветы. Спасибо, Верочка. Я так люблю цветы, так приятно. Вы опять к нам? Дела есть?

— Зоя Павловна, а вы мне не поможете? Не подскажите, какая могила у вас тут самая старая?

— Как же, подскажу. Самый старший у нас тут Семен Фомич. Его холмик как раз рядом с Боренькой, про которого вы в прошлый раз спрашивали. Пройдете вправо две могилы, там Семен Фомич и будет. Только могила у него совсем старая, неухоженная. Боюсь, что и не найти ее теперь в траве-то.

— Спасибо большое. Я найду. Мне очень надо.

— Верочка, вы знаете, я после прошлого вашего посещения задумалась о Бореньке. А, и правда, с чего бы малышу придумывать такие страшные вещи. Неужели он правду говорит?

— Правду, Зоя Павловна, я только попрошу вас, если это возможно, не рассказывайте пока про это своим соседям. Не надо раньше времени никого пугать.

— Конечно, конечно. Только странно. Ладно, я тут могу не знать, что на другом конце кладбища творится, а соседи Бореньки? Они же должны были все видеть. Что ж они молчат?

— Это все ведьма делала, а если ведьма захочет что-то сохранить в тайне, про ее дела никто не узнает.  Я пойду тогда. Еще увидимся, Зоя Павловна.

На негнущихся ногах я подошла к холмику Бореньки. Прислушалась – тихо. Я стала доставать из пакета подарки. Развернула шоколадку, достала пожарную машинку, подумала и первой положила на землю шоколад. Тишина. Господи, может все закончилось? Может я больше не услышу этого мальчика? Но я рано расслабилась. Восторженный детский крик чуть не разорвал мне барабанные перепонки:

— Шоколадка!!!

От неожиданности я выронила из рук машинку, и она сама приземлилась рядом с могильным крестом.

— Ой! Машина! Это мне? Трррррр!!!

Было полное ощущение, что мальчик уже начал катать автомобильчик по земле, подражая звуку мотора машины.

— Тетя, а почему у нее фары квадратные? У пожарной машины они круглые. И лестница другая.

— Теперь пожарные машины такими стали, с квадратными фарами.

— Здорово! Спасибо, тетя. Мне раньше никто сюда шоколадку не приносил. И машинку.

У меня комок подступил к горлу. Ну и мать досталась мальчику. Другие своим малышам приносят сладости, игрушки, елки новогодние наряжают, а ему трупы свежие носили. И вот я тоже, добрая тетя, принесла шоколад, а теперь буду расспрашивать про всякую гадость. Боренька, прости меня.

— Боря, а я могу тебя кое о чем спросить?

— Трррр! Трррррр! Спрашивай, тетя.

— Борь, а вот скажи, твоя мама много раз тебя кормила кровью?

— Тррррррр! Тррржжжжж!!! Не, только 2 раза, а что?

— А она тебя просила потом что-то делать?

— Просила. Она показывала мне дорогу, и я ходил к таким тетям, как ты и забирал у них силу. А они потом умирали.

— Какую силу?

— Я не знаю. Мне мама сказала, куда я должен теть кусать, чтоб силу их выпить и принести ей. Я туда и кусал.

— Как кусал? Прям зубами? Ты у них тоже кровь пил?

— Тетя, ну как я могу их зубами кусать, я же мертвый, а они живые! Но я видел у них такую жилку, мама сказала, что там сила. Я укусил тетю за эту жилку и, правда, сила полилась в меня. Я потом эту силу сюда принес, а мама ее забрала.

— А откуда ты узнал, что тети умерли?

— Мама сказала. Сказала, если они ко мне придут, чтоб я не боялся и ее звал. Только они не приходили.

— Боренька, а ты не знаешь, почему мама просила тебя к тетям ходить? Почему сама к ним не ходила?

— Она сказала, что раз я маленький, они меня не будут прогонять, пожалеют.

Какая же дрянь! Бедный ребенок. И бедные те две, как я понимала, ведьмы, у которых рука не поднялась прогонять маленького мертвого мальчика и которые за это страшно поплатились.

— Тетя? Теть?

— Да, малыш.

— А зачем ты все это спрашиваешь?

— Интересно просто.

— Тетя, мама просила тебе передать, чтоб ты не совала свой нос в ее дела.

Я замерла в недоумении. Мама? А где же это мама?

— Боря, ты же сказал, что не знаешь, где твоя мама. Как же она могла тебе что-то сказать?

— Я ее слышу. Она иногда говорит со мной. Но больше ко мне не приходит. Дядя Дима говорил, что она тоже где-то здесь, но я не знаю, где.

Дядя Дима? Я огляделась вокруг и сразу увидела на соседнем памятнике дядю Диму, точнее Дмитрия Ивановича, приятного улыбающегося мужчину. Значит и эта прекрасная женщина тоже тут. Мне очень захотелось посмотреть на могилу Бориной мамы.

— Боренька, а как твою маму зовут?

— Дуся.

— Хорошо, Боренька, я тогда пойду, навещу ее.

— Не надо, тетя – голос малыша погрустнел – ты хорошая, а она тебя убьет.

— Не волнуйся, малыш. Я тоже сильная, как твоя мама. И я тебе себя кусать точно не дам.

Уверенным шагом я пошла по кладбищу. Это упражнение я всегда делала хорошо, могилы находила быстро, поэтому уже минуты через три увидела впереди небольшой памятник из серого камня. Я была уверенна, что именно он мне и нужен.

Чем ближе я подходила к могиле Евдокии, тем отчетливее слышала какое-то шипение. Когда я, наконец, пробралась к нужному месту и увидела надгробье, я поняла, в чем дело. Вся могильная плита была исцарапана и надколота. Я даже не могла прочитать толком имя и фамилию покойной, да и цифры дат рождения и смерти были частично повреждены. Фотографии тоже досталось. Маленький фаянсовый медальон был весь исцарапан. Особенно сильно неизвестный вандал старался стереть глаза и ему это удалось. На месте глаз покойной были белые пятна. Когда я подошла к плите вплотную, то даже не столько увидела, сколько почувствовала, что на ее обратной стороне нарисован какой-то знак. Разглядеть его очертания было практически невозможно, но мое ведьмино чутье ощущало присутствие магии. И тут я поняла! Так вот почему ты шипишь. Ты бы все мне сказала, я бы даже тебя услышала, но кто-то очень постарался закрыть тебе рот, ведьма Евдокия. И я искренне верю, что тому были веские причины. Наверное, тебя только твой сын теперь и слышит. Я посмотрела на изуродованное царапинами, слепое лицо:

— Дрянь ты, Дуся. Не могла ребенку конфет принести. Убийцу из него сделала. Это из невинной-то души… Ладно, лежи. Потом будем думать, что с тобой делать.

Я почти физически ощущала гнев покойницы, но сделать она мне ничего не могла и от этого ее злоба становилась только сильней. Мне было очень интересно узнать подробнее историю этой семьи, но у меня еще было задание найти старейшего покойника, и я вернулась к могиле Бореньки.

Проходя мимо маленького холмика, я услышала, будто издалека «Трррр!». Играется. От этого стало тепло на душе. Похоже, я втягиваюсь в отношения с кладбищем и мне это нравится.

Пройдя еще две могилы вперед, я увидела то, что в принципе и ожидала увидеть – раскидистые заросли высокой травы, вперемешку сухой и зеленой. Подобное состояние захоронения новостью не стало, я пришла подготовленной к этому — перчатки и пакеты для мусора у меня были с собой. Минут через двадцать остатки холмика были расчищены. На помойку так же отправились ржавые куски ограды, правда, с ними пришлось повозиться. Оказалось, что большинство из них надо вырывать из земли. В какой-то момент я даже подумала, уж не втыкал ли кто специально это железо в могилу. Упавший от времени могильный крест я решила вкопать обратно. Удивительно, но буквально за пять минут мне удалось разыскать мужчину с лопатой, который помог мне и крест на место поставить, и даже выпрямил его перекладину. Родное кладбище меня поддерживало. На вновь открывшейся табличке мне удалось прочитать «Матвеев С.Ф. 1839-193…» Буквы С и Ф уже можно было разобрать только условно. И последняя цифра года смерти стерлась. И все-таки, это уже была могила с крестом, а не трын-трава по пояс. Было приятно смотреть на дело своих рук. Я прикинула, что если крест покрасить и посадить цветы, то будем совсем здорово.

— Ну вот, Семен Фомич, с возвращением вас.

Мне показалось, что я услышала глубокий вздох.

— Семен Фомич?

Но дальше последовала тишина. Ну, что ж, может быть когда-нибудь потом я услышу старейшего местного жителя. А сейчас хотелось домой. Я подустала, занимаясь заброшенной могилой. Да и подумать было о чем.

На выходе я подошла к Зое Павловне. На лице покойницы я опять заметила живой интерес.

— Верочка, ну вы шуму наделали у нас. Наши жители только о вас и говорят.

— И Семен Фомич говорит?

— Семен Фомич пока не говорит, он пока к свободе привыкает. Очень его разбитая ограда мучила, да и травы было много, а теперь хорошо, чисто. Боренька шумит на пол участка, играет. А Евдокия кипит, как чайник, но она сказать ничего не может.

— А почему она не говорит?

— Ой, я эту историю только с чужих слов знаю. Меня в то время тут еще было. Говорили, что через год после того, как Евдокия здесь поселилась, как-то ночью к ней девушка пробралась. Вот она все это и устроила. Стучала, ругалась на могиле. А утром Евдокия говорить уже не смогла.

— Да, кладбище у вас полно сюрпризов.

— Верочка, вы же не уйдете от нас из-за этого?

— Конечно, нет. Меня это место выбрало, я постараюсь его не подвести.

— Это хорошо. Знаете, наши вам рады. Вы добрая. Могилы в порядок приводите, подарки носите. Тут такие люди редкость.

— Не перехвалите, Зоя Павловна. Ладно, пойду я домой. Устала. До встречи.

Следующая неделя получилась у меня очень загруженной учебой и разными делами. Я постоянно вспоминала про свое кладбище, хотела навестить его, но всю неделю не получалось. И вот, наконец-то все текущие проблемы были решены, можно было заглянуть на родной погост. Изначально я планировала поздороваться с Зоей Павловной, сходить к Семену Фомичу, заодно посмотреть, как там Боренька, а потом полноценно позаниматься. А то что-то совсем забросила свои упражнения. Но на кладбище меня ждал очередной сюрприз.

Зоя Павловна смотрела на меня с откровенным испугом:

— Верочка, пока вас не было, тут у нас… новый житель.

— Что случилось? Что не так с этим жителем?

— Он страшный. И его посетители тоже.

— Страшный? В смысле? Он обидел кого-то?

— Пока вроде нет. Но он на всех ругается и говорит, что он теперь тут хозяин.

Приехали! Этого еще не хватало.

— А с посетителями что не так?

— Они носят на его могилу черные свечи и сырое мясо. И водку целыми бутылками. Прямо по могилам ходят, плюются, никого не уважают.

— Зоя Павловна, не переживайте. Сейчас я с этим разберусь. Как зовут новичка?

— Андрей Маркович.

— Прекрасно. Значит, пойдем с этим Андреем Марковичем познакомимся.

И я пошла в сторону новых могил, ни минуты не сомневаясь, что именно там найду нужного покойника. Очень скоро я оказалась рядом со свежим захоронением, заваленным венками и цветами. В изголовье могильного холма уже был вкопан деревянный крест, к нему была прислонена цветная фотография в рамке. Старик, изображенный на фото, явно имел крутой и злой нрав, и смотрел на всех хозяйским взглядом.  На табличке, прибитой к кресту, значилось «Репнин Андрей Маркович 1935—2018». А еще среди цветов и венков стояли маленькие черные свечки, а у самого креста лежал небольшой кусок вырезки, на котором было что-то нацарапано.

Новый жилец, конечно, не вызывал симпатии и был со странностями, но неужели, с такими серьезными. И тут я услышала:

— Пришла, глупышка несмышленая. И что ты тут увидеть хочешь? Беги отсюда быстрее, а то дядя колдун и наказать может.

Кровь ударила мне в голову. Да кто ты такой? Кусок несвежего мяса! Такой же, как валяется на твоей могиле! Сейчас ты быстро свое мнение о глупышке поменяешь.

— А дядя колдун не много на себя берет? У глупышки, в отличие от него, руки-ноги есть. Может и поправить немного новый дом дяди колдуна, чтоб не зазнавался.

В наступившей тишине я чувствовала острое удивление, идущее от могилы. Но покойник молчал. И я решила продолжить.

— А теперь давайте поговорим без ругани. Андрей Маркович, чтож вы местных жителей пугаете? Не стыдно? Не успели заселиться, а уже хозяином себя называете. С чего бы вы вдруг тут хозяином-то стали?

Удивление сменилось пониманием и легкой злобой.

— Уж не думаешь ли ты, дурочка молодая, что ты здесь хозяйка? Силенок у тебя маловато хозяйствовать. Впрочем, мне это кладбище нужно-то всего на пару месяцев, а потом можешь обратно своих мертвецов забирать.

— Через пару месяцев воскреснуть планируете?

— Шутишь? Ну, шути, шути. Запомни, девочка, я буду тут делать все, что захочу и когда захочу. И не лезь ко мне. У меня тоже руки и ноги есть, хоть они уже мне и не принадлежат. А надо будет, я и сам до тебя дотянусь, не мешай!

Я хотела что-то ответить, но вдруг увидела перед собой большого бродячего пса. Он посмотрел мне в глаза и побежал по дорожке вглубь кладбища. Пробежав шагов десять, он остановился, оглянулся и опять посмотрел на меня. Пес явно куда-то меня звал. Я решила, что и прощаться не буду с новым жильцом, чести много. Внутренний голос подсказывал, что пес прибежал сюда не просто так, что за ним надо пойти, и я кинулась следом за своим четвероногим проводником. Очень скоро стало понятно, куда меня ведут. Мы приближались к могиле Бореньки, и уже издалека был слышен его плач. Я бегом подбежала к маленькому холмику, детский плач усилился.

— Боренька, солнышко, что случилось? Почему ты плачешь?

— Они хотят меня невкусно накормить! Этот новый страшный кричал на меня, обзывался! Они меня заставляют опять ходить! А я не хочу!

Я взглянула на могилу и остолбенела. Рядом с крестом стояла черная свеча, и лежал исцарапанный кусок мяса. Что?! На моем кладбище?! Обижать ребенка?! Ну, он пожалеет!

Я достала из сумки шоколадный батончик, заготовленный для встречи с Борей, а пакет, в котором лежала шоколадка, приспособила, как перчатку, чтоб собрать с могилы мальчика мясо и свечу.

Потом развернула батончик и положила на землю рядом с крестом.

— Кушай, малыш. Это шоколадка, вкусная, с орехами. Только не плачь, тебя больше не будут обижать. Я об этом позабочусь.

Детский плач утих. А через минуту я опять услышала голосок Бореньки.

— Тетя. А они и машинку забрали…

Скоты! Я огляделась по сторонам. Ну конечно, разве такие крутые парни будут урнами пользоваться. Игрушка лежала в ближайших кустах. Я достала ее оттуда, протерла салфеткой и положила опять на могилу.

— Ура!!! Машинка!!! Тррфжжжж!!!

Ну, слава Богу. Ребенка успокоили.

— Боренька, солнышко, ты можешь со мной поговорить?

— Конечно! Ой! Спасибо, тетя, большое.

— Меня тетя Вера зовут. Боренька, а расскажи, пожалуйста, подробнее, кто это тебе эту дрянь принес и кто кричал на тебя?

— Приходил мертвый дедушка и говорил, что раз я уже ходил тогда давно к тетям, то я и для него схожу пару раз. Я сказал, что тогда ходил потому, что меня мама просила, она дорогу показывала и меня перед этим кровью кормила. Тогда дедушка стал кричать на меня. Обзывал щенком, сказал, что с меня и костей хватит. А потом пришли два дяди и принесли это мясо! А оно невкусное! И машинку забрали…

— Спасибо, Боренька. Не переживай, я больше не дам дедушке и дядям тебя обижать.

И тут в моей голове всплыло имя Евдокия. Да, а как же мать мальчика? Молчит и терпит?

— Боренька, а мама знает, что дедушка приходил к тебе?

— Да. Она очень ругалась на него, а он ей сказал «Заткнись, безногая» и ушел. А мама потом плакала.

Вот так. Не может Евдокия сына защитить. Ничего, я и сама разберусь с этим… дедушкой. Я уже хотела уйти, но меня остановил мужской голос:

— Девонька, забери мясо, не надо ему тут лежать. А то мой друг придет, еще съест его, да отравится.

Да ладно! Уже четвертый, которого я слышу. Я обернулась на голос.

— Семен Фомич? Это вы?

— Я, девонька, я.

— Так это вы меня сюда привели?

— Не совсем я, друг мой. Он слушается меня и помогает мне. Хороший пес.

— Спасибо вам.

— Тебе спасибо. Чистоту навела, я и задышал вольно, и сил стал набираться. Ты поберегись, девонька. Больно эти люди лютые. Как бы не обидели тебя.

— Не волнуйтесь, не обидят. Я тоже сильная.

Я подняла с земли пакет с мясом и свечой.

— До встречи, Семен Фомич. Пойду я, одно дело закончу.

Я практически бежала к могиле колдуна. Меня трясло от злости, в ушах стоял плач Бореньки. Скоты! Твари! Малыша мучить! Ну, я вам покажу, кто тут хозяин. Я подбежала к могиле Андрея Марковича и начала перебирать лежавшие там цветы и венки, и выбирать из под них все, что казалось мне подозрительным: свечи, мясо, какие-то записки, ленты и жженые спички. Вскоре послышался недовольный голос колдуна:

— Ты что делаешь? Дома есть нечего? Пришла на могилы побираться?

— Шутите? Ну, шутите, шутите. Чувство юмора – это прекрасно!

Я наконец-то нашла тот самый исцарапанный кусок мяса и положила в пакет к первому такому же куску, а потом начала собирать черные свечи.

— Ты совсем сдурела? Ты что творишь? Положи все на место!

— Я тебе положу! Я тебе такое сюда положу, ты не что колдовать, ты говорить перестанешь. Тронешь еще раз мальчика —  я тебя ночью лично выкатаю и в канаву выкину. Запомни, дядя, хозяйка тут я! Эта земля меня выбрала, и устраивать тут какие-то адские ритуалы я не позволю!

— Ох, девочка, как ты пожалеешь о том, что сейчас делаешь… — Андрей Маркович практически шипел – гляди, как бы я тебя слезами кровавыми не умыл, ведьмина кровь самая сладкая.

— Умывалку отрасти сначала! – от гнева у меня тряслись руки. Я забрала пакет с ритуальными вещами и побежала бегом с кладбища. По пути я трижды спотыкалась и падала, но мне было плевать на разбитые колени, я бежала в храм, который находился через дорогу. Наверное, когда-то погост прилегал к нему вплотную, но позже их разделило шоссе. Когда я перешла дорогу, увидела рядом с церковью свечную лавку и сразу направилась туда. Меня встретила пожилая улыбчивая женщина:

— Добрый вечер, девушка. Что-то вы запыхались совсем, вам что-то срочно надо?

— Добрый вечер. Да, мне нужна икона.

— Какой-то конкретный святой?

— Не знаю —  я растерялась – а вы не подскажете, какой святой от колдовства помогает?

Женщина посмотрела на меня серьезно.

— Сильное колдовство?

— Очень.

Тогда женщина достала с полки образ Божией Матери и протянула мне.

— Вот. «Всецарица». Она вам поможет.

— Спасибо огромное.

Я быстро расплатилась за икону и побежала назад, на кладбище. У входа я увидела охранника со связкой ключей. Я взглянула на часы – пятнадцать минут до закрытия. О Боже! Мне надо успеть! Я кинулась к охраннику.

— Пожалуйста, не закрывайте ворота! Я успею за пятнадцать минут.

Страж порядка скривился:

— Приходите завтра. Сегодня уже ушли все.

— Пожалуйста! Я очень быстро, за пять минут обернусь!

Охранник, молча, рассматривал свои ботинки, я поняла намек и протянула ему пятьсот рублей. Парень  улыбнулся и быстро спрятал купюру в карман:

— Идите, девушка. Только недолго.

— Я очень-очень быстро! Спасибо вам!

Выбиваясь из сил, я подбежала к могиле Андрея Марковича, но внезапно столкнулась там с молодым человеком, одетым в черное, с каким-то медальоном на шее. Мы замерли друг напротив друга. Парень смотрел на меня изучающе, но с места не двигался. И тут я услышала голос:

— Что ты стоишь? Идиот! Отними у нее икону! Господи, что за кретин!

Я поняла, что парень не слышит колдуна и заулыбалась. Андрей Маркович, сегодня точно мой день. Я решила попробовать договориться.

— Юноша, кладбище сейчас закроют. Вы можете не успеть выйти.

— Не переживайте, выберусь. Не составите мне компанию?

— Спасибо, у меня здесь еще дело есть.

— Что у вас за дело на могиле моего прадеда?

— Это личное. Мне надо поговорить с Андреем Марковичем.

Колдун уже просто орал мне в ухо:

— Дебил!!! Отними у нее икону!!!

Между тем, я заметила, как по дорожке к нам приближается уже знакомый мне секьюрити. Время заканчивалось, нас собирались выгонять. Надо было форсировать события. Я подошла к парню вплотную:

— Уходи или тебе помогут.

— Не пугай, пуганый.

— Ну как хочешь…

И я закричала, что есть сил:

— Помогите! Убивают!

Охранник перешел на бег и за минуту оказался около нас. Я сразу подбежала к нему:

— Помогите мне! Я пришла с дедушкой попрощаться, а этот здесь… за руку меня схватил…

Охранник сурово взглянул на молодого человека:

— А ты как сюда попал? Что-то я не помню, чтоб ты через ворота входил – взгляд стража порядка упал на медальон —  так ты из этих… сатанистов? А ну пошел отсюда, извращенец! Достали вы уже могилы портить. Пошел отсюда, я сказал!

Парень даже не успел ничего сказать в свою защиту, как был схвачен и насильно препровожден к выходу. У меня была пара минут. Я быстро достала икону и прислонила ее могильному кресту.

— Доброй ночи, Андрей Маркович!

— Дрянь! Мы еще сочтемся! Бойся меня!

— Аха… уже начинаю.

Я плюнула на могилу колдуна и пошла на выход. Около ворот стоял все тот же парень из охраны и курил. Мне пришла в голову еще одна интересная мысль, и я направилась в его сторону.

— Спасибо вам огромное. Вы меня спасли.

Парень расплылся в улыбке.

— Да не за что. Это было несложно.

— Я могу попросить вас еще об одной услуге, если вы снова увидите этого парня или похожих на него на могиле моего прадеда —  я сделала  очень грустное лицо – прогоните их, пожалуйста. Они  почему-то считают, что мой дед какой-то их вождь или колдун. А дедушка Андрей верующий был. Я ему икону принесла.

Я протянула охраннику две тысячи, он радостно забрал деньги и подтвердил свою готовность мне помогать:

— Не волнуйтесь, девушка, я и сам их прогоню, если увижу, и другим передам, чтоб гнали. Мы же тоже страдаем от этих сектантов. Гадят на могилах, памятники разрисовывают, а нам потом начальство за это по шее… Не переживайте, побережем мы вашего дедушку.

— Еще раз, огромное спасибо.

И я поспешила домой. Мне надо было связаться с бабушкой. Мои проблемы стали нешуточными.

Перед сном я старательно терла кулон и повторяла «Бабуля, ко мне на кладбище лег колдун, он мне угрожает. Я не знаю, что делать. Помоги мне». У меня не было сомнений, что я попаду в знакомую избушку, только кулон почему-то не нагревался, как раньше, сколько я не сжимала его в ладони. Наконец, усталость взяла свое, и на меня навалился сон.

И вот я опять в знакомой избушке, но в ней никого. Я бегаю из комнаты на кухню, из кухни на террасу и назад, зову бабушку, но ответа нет. У меня начинается паника. В очередной раз, забежав в залу, я нахожу в ней незнакомую пожилую женщину. Она смотрит на меня недовольно:

— Что ты разоралась, девка? Поспать не даешь. Случилось что?

— Где бабушка?

— Какая бабушка?

— Моя бабушка, Ефросинья Егоровна.

— Ишь ты! Ефросинья Егоровна. Занята твоя Ефросинья Егоровна, я за нее.

— А вы кто?

Я вгляделась в незнакомку. Сидящая передо мной женщина, скорее всего, была невысокой и коренастой. Руки грубые, видно, что натруженные. Лицо, будто вырубленное топором, со смуглой кожей. В косе седина. Она была совсем не похожа на бабу Фросю, да и на Марью Андреевну, какой я видела ее на единственной фотографии. В этой женщине мне нравились только глаза. Зеленые, умные, озорные. Она смотрела на меня спокойно и уверенно, от этого взгляда я понемногу начала приходить в себя.

— Кто я… ну если по-твоему, то Александра Викуловна получаюсь. А ты-то кто? Вроде наша, только я тебя не узнаю никак.

Бабушка Александра! Моя прапрабабушка. Только она же умерла давно… и где все-таки бабушка Ефросинья.

— Я Вера. Я правнучка бабы Фроси.

— Ах, вот оно что… так ты к Фросе по делу. Что случилось? Рассказывай.

У меня нехорошо сжалось внутри.

— Бабушка Александра, а где бабушка Ефросинья? Что с ней?

— Ох, умерла она. Только вот сегодня вечером перебралась ко мне. Точнее, еще не перебралась, еще в пути.

Слезы полились из глаз градом. Как? Бабуля, родная моя. Мы же только познакомились, и вот тебя уже нет. А кто же мне поможет? Кто научит? Кто назовет Верушкой… Я не выдержала и разревелась в полный голос. Баба Саша поднялась из-за стола и подошла ко мне.

— Ну что ты сырость-то разводишь? Время ее пришло. Она и так много пожила. Уже и жаловалась, что устала, что уйти хочет. Ее на земле только и держало желание хоть чему-то научить того, кто дар примет. Ты не плачь так, увидитесь через месяц, через два. Ей тоже время надобно, чтоб дойти, чтоб дом новый обустроить.

Я сначала даже не поняла, что такое мне говорит баба Александра. В смысле, увидимся? Как?! Бабы Фроси больше нет, это невозможно. Но тут я вспомнила, что и бабушки Саши тоже уже нет, причем, давно. Но вот она, говорит со мной, я ее вижу, все в порядке.

— То есть, здесь я буду ее видеть?

— Обязательно. Не переживай так.

Мне стало немного легче. Слава Богу, с бабой Фросей мы расстались только на время. Но помощь-то мне нужна прямо сейчас. Я вообще не понимаю, что делать дальше в моей невеселой ситуации. На мне лежит ответственность за сотни полторы покойных душ. Будет ужасно, если я не справлюсь. Бабушка Александра будто подслушала мои мысли.

— Ну, рассказывай, что такого случилось, что ты примчалась сюда, как ошпаренная?

— Ой, бабушка Саша… У меня на кладбище такие проблемы… А вы что-нибудь в кладбищенской магии понимаете?

— Я? А кто твою бабу Фросю учил, по-твоему. Она еще сначала и недовольна была. Ей бы погулять с парнями, да с девками посплетничать, а мать ее все на кладбище тащит учиться. А потом ничего, втянулась. Хорошей ведьмой стала, мудрой, сильной. Так что, не переживай, как-нибудь и твои проблемы решим. Рассказывай.

И я рассказала. Все. От первого дня, когда со мной заговорила Зоя Павловна, до сегодняшнего вечера, когда я положила на могилу колдуна образ Божией Матери. К моему огромному удивлению, Александра Викуловна посмотрела на меня с уважением.

— Молодец! Про образ сама сообразила?

— Да, как-то в голову пришло.

— А куда дела мясо и свечи с могилы?

— Выкинула в мусор.

— Дома?!

— Нет, по дороге мусорный контейнер был, туда и кинула.

— Не хорошо. Не страшно, но не хорошо. В следующий раз такие вещи или сжигай или в реку бросай. Только обязательно в реку, а не в озеро или пруд, чтоб вода проточная была.

А дальше баба Саша на пару минут задумалась. Я сидела рядом и ждала советов. На душе было спокойно. Теперь я была уверенна, что проблему можно решить, мои бабушки мне помогут.

— Попала ты в переплет, девка. Молодая совсем, а уже такое место досталось. И Фрося, как на грех занятая. Ну, ничего, мы с тобой себе еще помощников соберем. Не будет этот Андрей Маркыч твое кладбище портить. Я тебя научу и как с ним сладить, и как своих защитить. Тебе хорошая земля досталась. Сколько на ней людей лежит, с магией связанных. Такие люди, абы где, не лягут. Отстоишь свое кладбище – и сила у тебя будет, и поддержка, и защита.

— Ой, я об этом и не думала как-то. Мне просто Бореньку очень жалко. Мальчик и не жил совсем, родная мать его в каких-то обрядах использовала, а теперь еще это все. Вы бы слышали, как он шоколадке и машинке радовался. Да и остальные жильцы кладбища, в чем виноваты? Я даже представить себе не могу, что дальше этому колдуну в голову придет. Кого еще он в свои обряды затащит.

-Это да. Такие, как он, пока все вокруг себя не изгадят, не успокоятся.

— Баб Саш, а кто же у меня на кладбище связанный с магией лежит?

— Неужто не догадываешься?

— Семен Фомич? Серьезно?

— А ты думаешь, это так просто, пса послать, куда тебе надо? Это очень непростая задача. Твой Семен Фомич явно маг, но магия его хорошая. Собака тоже не со всяким дружить будет. А его пес по своей воле работу выполняет, без принуждения. Значит, уважает хозяина и добрую душу в нем чувствует. Вон колдун этот твой тоже может живность к работе привлечь, только это насилие будет, зверье гибнуть будет и при первой возможности сбегать.

— Что же мне теперь делать, бабуль?

— Хочешь — записывай, хочешь — запоминай. Работы много будет. Тебе надо хотя бы временно колдуна к могиле привязать, чтоб не мешал, и со своими магами отношения наладить. Семен Фомич и так тебе поможет, по доброте своей. А вот с Евдокией повозиться придется.

— С Евдокией? Не хочу я с ней дел иметь! Она над своим ребенком издевалась! Двух ведьм на тот свет отправила! А я с ней подружиться должна?!

— Тихо, не шуми. На войне все средства хороши. У тебя козырь в рукаве, ее сын. Поверь, ради того, чтоб его защитить, она, что хочешь, сделает. И человеку, который ее сейчас отвяжет, будет благодарна. А потом, она теперь мертвая и мертвая давно. Поверь мне, внучка, отсюда многие вещи выглядят иначе. Люди, когда умирают, меняются.

— Охххх… я попробую.

Дальше последовал подробный рассказ, как и что мне делать на кладбище, чтоб колдун хоть какое-то время не лез в мои дела, а Семен Фомич с Евдокией помогали.

— Вот. Обсказала я тебе все, работай. Противник тебе сильный достался. А самое неприятное, что у него и на земле есть поддержка, а тебя теперь только с того света охранять будут…

— А если отец?…

— Что отец?

— Я вот бабу Фросю хотела все спросить, да так и не собралась. Ведь папа тоже из нашего рода. А у него есть способности?

— Не знаю, что тебе сказать. Это поглядеть надо. Но скорее всего, у него нет никакого дара. Его мать отказалась работать, вот ей за это и дали не дочку, а сына. Как говорится, не хочешь – как хочешь.

— А как же я родилась девочкой?

— Так твой папа не отказывался от магии, просто не занимался ей и все. Это разные вещи. Ладно, иди к себе, девка. Тебе отдохнуть надо, еще Фросю ехать хоронить. И вообще, много дел впереди. Да и мне надо дочке помочь добраться до места. Но ты меня зови, как проблемы будут, я приду сразу. Когда Фросю будете хоронить, посмотри в ее сундуке, там есть кольцо в виде дерева с камушком и фигурка деревянная, ниткой подвязанная. Кольцо себе возьми, а фигурку положи в гроб Фросе. Все, иди Вера. Еще свидимся.

Я проснулась. В комнате темно, еще ночь. И все, вроде, стало налаживаться, но в горле так и стоял ком. Бабушка Фрося… Хоть мы и были недолго знакомы, но я успела ее полюбить. Мы будем видеться во сне, но наяву она больше не обнимет меня и не накормит своими самыми вкусными ватрушками на свете. Той ночью я так и не смогла уснуть, до рассвета просидела на кровати, тихо утирая слезы и обдумывая все, что рассказала мне Александра Викуловна. А рано утром ко мне в комнату постучал отец:

— Ребенок, только сильно не реви … бабушка Фрося…

Я подняла на отца заплаканные глаза.

— Уже знаешь? Вот так в доме с ведьмой жить, привыкать надо. Собирайся. Нам скоро выезжать.

Через 4 дня мы возвращались домой. Вместе с нами в сумке ехало кольцо в виде дерева. На душе было тревожно, я абсолютно не представляла, какими новостями меня встретит кладбище. Приехав домой, я быстро приняла душ, переоделась и побежала на родной погост посмотреть, что там поменялось за это время.

Не успела я зайти в ворота, как услышала голос Зои Павловны:

— Наконец-то! Верочка, куда же вы пропали? Мы все так вас ждем. Тут такое было!

— Зоя Павловна, здравствуйте. Вы главное сразу скажите, колдун ничего не успел сделать с Боренькой, пока меня не было?

— С Боренькой все в порядке, правда, парни колдуна опять мясо ему на могилу принесли. А Бушуй его трогать боится.

— Кто???

— Бушуй, пес, который Семену Фомичу помогает.

— Бушуй. Ну что ж, хорошее имя. Успела! Это главное. А что тут было?

— На следующий день после того, как вы колдуна приструнили, появились эти его ребятки и начали по новой порядок наводить. Выкинули икону, опять свечей в могилу навтыкали. Так пришел Семен Фомич, давай им мешать. Ветер поднял — свечи погасли все, венки в разные стороны полетели. А эти черные не унимаются. Тогда Семен Фомич давай крест на могиле колдуна раскачивать. Качнул раз, а тут уже и сам колдун вышел с ним разбираться. Досталось нашему Семену Фомичу… Слава Богу, Бушуй к тому времени молодого охранника к могиле привел, вот он им и показал. Позвал других охранников, они вместе парней этих черных в шею вытолкали. А икону этот парень потом нашел и даже привязал к кресту. Правда, когда уже шел от могилы, наткнулся на железку какую-то, поранился. Это колдун его! Ох, парнишка и ругался, что если еще раз этих черных тут встретит, ноги переломает. Ну вот, так мы теперь и живем. Бушуй могилу колдуна сторожит, чтоб никто не подходил. Андрей Маркович его пугает, да Бушуй пуганный, даром, что пес Семена Фомича. А Семен Фомич сил набирается пока. Боренька жалуется, что у него опять машинку отняли, и что гадость невкусная на могиле лежит. Это один черный все-таки пробрался ночью сюда и опять подложил эту дрянь малышу.

— Да, дела. А Евдокия как, не знаете?

— Как всегда, лежит. Она же ни ходить, ни говорить не может.

— Спасибо вам, Зоя Павловна за информацию. Пойду-ка я подготовлюсь и сюда вернусь. Я скоро.

Через полчаса я заходила в ворота кладбища с сумкой и гвоздиками. Теперь можно было  пройтись по всем своим могилам. Первый делом я завернула к Зое Павловне, положила ей на могилу гвоздики и услышала:

— Спасибо, Верочка. Как хорошо, что вы вернулись.

Посмотрим, хорошо ли… Следующим пунктом маршрута был Андрей Маркович. Венки на могиле колдуна поредели, крест стоял неровно, образ Божьей Матери был примотан к его основанию скотчем. А невдалеке от могилы сидел знакомый мне крупный дворовый пес пегой масти. Ах ты, помощник мой дорогой! Всегда любила собак. Я подошла к псу поближе и позвала:

— Бушуй, иди сюда. Я тебе еды принесла.

Я достала из пакета большую банку собачьего корма и начала ее открывать. Пес повел носом и стал осторожно подходить ко мне. Я выложила консервы на одноразовую тарелку и пододвинула ее в сторону Бушуя:

— Ешь. Ты у нас настоящий герой.

Пес подошел к тарелке и стал торопливо поглощать консервы. И тут же я услышала за спиной недовольный голос:

— Нечего тут шавку свою прикармливать.

— Здравствуйте, Андрей Маркович. Давно не виделись. А у меня к вам предложение есть…

— Какое еще предложение?

— Как видите, здесь вам не рады. И я не успокоюсь, пока не буду уверенна, что вы никому из здешних жильцов не причините вреда. Поэтому предлагаю вам самому поискать другое место для своих темных делишек.

— И как это я буду его искать? Предлагаешь мне в другую землю лечь?

— Ну не надо из меня дуру делать. Я, конечно, молодая и неопытная, но тоже кое-что знаю. Точнее, узнала недавно. Вы можете отсюда уйти. Часть силы потеряете – да, помощникам вашим побегать придется – да. А главное, на новом месте может не оказаться покойников, у которых уже есть опыт черных дел, а если они и будут, то, скорее всего, взрослые, и с ними придется договариваться. Это не маленький Боренька, на которого можно просто цыкнуть, да, Андрей Маркович?

— А я смотрю, ты подготовилась. Ладно, твоя правда, мне нужен этот мальчишка, да и не только он. Тут много сильных покойников, но ходящий ребенок – редкость. Делать нового ходящего — хлопотно, договариваться с уже ходящим — дорого. Ты думаешь, что я со своими деньгами лег бы сюда, в эту деревенскую яму? Есть места получше! Но туда я перееду, когда получу все что наметил.

— Не получите. Я об этом позабочусь. И не только я. Так что, выбирайте прямо сейчас, на что тратить силы: на переезд и обустройство в другом месте или на войну со мной и всеми, кто будет мне помогать.

— Выбираю войну! — в голосе колдуна послышалась усмешка —  думаю, это будет быстро и дешево. И у меня тоже помощники скоро найдутся.

— Ну, что ж, я честно пыталась договориться о мире, но вы хотите военных действий. Пусть будет по-вашему. Андрей Маркович, вы никогда не слышали, что молодые — злые и жестокие потому, что опыта мало, а сил много?

Колдун не отвечал.

— Хорошо. Тогда приступим.

Я достала из сумки большие гвозди и молоток. Каждым из гвоздей я трижды перекрестила икону, а потом начала вбивать их по очереди в каждый угол могилы. После первого же удара я услышала вопль колдуна. Он визжал и поносил меня последними словами. Забив в могилу четвертый гвоздь, я убрала молоток в сумку.

— Андрей Маркович, теперь вы понимаете, что я не шутила, когда говорила про войну?

— Мерзавка! Тварь! Ну, война, так война! Ты пожалеешь…

Я не стала слушать, что еще хочет мне сказать прибитый к могиле маг, и пошла в гости к Бореньке.

Мальчик тоже ждал меня уже на подходе к могиле.

— Тетя Вера! Они опять у  меня машинку отняли!

— Здравствуй, малыш. Я знаю. Извини, что меня долго не было. Сейчас мы все поправим.

Я надела одноразовые перчатки и собрала с могилы мальчика свечу и мясо. Потом отыскала в очередных кустах пожарную машинку, протерла и вернула на место рядом с крестом. Туда же насыпала шоколадных конфет и положила рядом с ними игрушечный самолет. Радости мальчишки не было предела. И тут я услышала за спиной:

— Ну, здравствуй, девонька. Спасибо, что друга моего покормила. Давай-ка поговорим.

Я развернулась в сторону креста Семена Фомича и сразу укорила себя за то, что не принесла краски – старый ржавый крест выглядел ужасно. Я вообще про Семена Фомича не вспомнила, ничего ему не принесла, плохо…

— Тебя Верой зовут? Мне Зоя сказала. Хорошее имя, доброе. И ты сама хорошая, я погляжу. Погост наш всерьез выбрала?

— Всерьез. Если по правде, он сам меня выбрал. Я тут впервые услышала покойника… покойницу, Зою Павловну. Бабушка сказала, что это знак того, что место меня выбирает.

— Правильно сказала. Это ты сейчас колдуна мучила? Он так ругался…

— Я его гвоздями прибила, чтоб не мешал. Надо же его хоть на какое-то время остановить

— Ты понимаешь, что это ненадолго? И что если он очень захочет, все равно найдет силы делать гадости? Ты сделала ему очень больно и, скорее всего, он будет за это мстить.

— Понимаю.

— Тебя-то он не тронет. На тебе уже кольцо хозяйки, и, если по-правильному, он должен у тебя разрешение просить на все свои безобразия. А вот твои близкие могут пострадать.

— Кольцо хозяйки? —  я с удивлением посмотрела на бабушкино колечко в виде дерева. Я надела его, собираясь на кладбище почти бессознательно. Просто подумалось, что вещь бабы Фроси может поддержать и помочь в трудную минуту. А тут все серьезнее оказалось.

— Семен Фомич, а сколько  у нас времени есть? Как долго гвозди будут держать колдуна?

— Даже не знаю, что тебе сказать, девонька. Андрей-то сильный, да лютый. И еще силы хочет. Он всегда ненасытный был. Я его отца знал, тот тоже был сущим чертом, у них весь род такой. Тяжело тебе придется, девонька.

— Что же мне делать? Не могу я свое кладбище отдать этому крокодилу на съедение.

— Надо Евдокию поднимать. Она сильная.

— А вы?

— А мне силы еще набираться надо. Я тебе помогу, конечно, но пока больше советами, чем по-настоящему. Вишь, приложил меня Андрейка, да так, что я еле ноги унес. Спасибо Бушую, да мальчику тому, Артему. Добрый мальчик. Кабы он образ назад не вернул, у меня бы даже на разговоры с тобой сил не было.

— А от чего же вы силы потеряли?

— Так не поминает никто – голос Семена Фомича погрустнел – сошел мой род на нет. Всех почти война прибрала… Так еще и Евдокия, пока живая была, обессилила меня, как сумела.

Семен Фомич замолчал, наверное, воспоминания совсем испортили ему настроение, но мне было ужасно интересно, за что же Евдокия так нехорошо поступила со старостой, и я рискнула спросить:

— За что же она вас так?

— А ты думаешь, что ты тут первая мальчика защищаешь?

— И вы тоже этим занимались?

— Конечно. Это виданное ли дело, на такое поскудство детей снаряжать? Хорошо еще, что хоть свое дитя, а не чужое. Но все одно, нельзя так! Я ей сразу это сказал, и дела ее черные еще остановить пытался. Вот за это она меня и прижала к могиле… да… Только потом ее саму прижали. Род у них такой, спорченный. Что-то очень плохое они сделали, видать. С тех пор и нет им радости, и за все они вдвое отвечают.

Семен Фомич опять замолчал. Но меня уже было не остановить, очень хотелось узнать все о колдунье Евдокии. Тем более, мне еще общаться с ней, работать. Информация лишней не будет.

— Семен Фомич, а вы не знаете случайно, зачем Евдокии столько сил надо было? Зачем она у ведьм их энергию забирала?

— Знаю, отчего же не знать. Судьбу хотела перехитрить. Ей по судьбе было написано всех близких потерять еще при жизни. Первого она сыночка похоронила. Сначала очень плакала по нему, приходила сюда часто. А потом, видать, ей кто-то рецепт дал, как судьбу переделать, чтоб мужа спасти. Только разве же судьбу можно переделать-то? Я ей так и сказал, да она меня слушать не стала. Дитя невинное такие ужасные вещи делать заставила, а ее муж все равно в войну погиб. Я слышал, как она плакала, когда здесь уже лежала, что даже мертвой дойти до него не может, грехи не пускают. Так тут еще такое дело. У нее дочка же была старшая, ей Евдокия собиралась дар отдавать, вроде как, та после нее ведьмою будет. Да Евдокия сама не сдюжила столько силы на себе носить, сколько насобирала, и померла. А вот родные тех ведьм, которых Боря уморил, дочку-то Евдокии нашли, да стали ей грозить. Вот тогда эта девочка пришла сюда и сотворила такое со своей матерью.

— Так это ее родная дочь без ног и голоса оставила?

— Да, девонька. Дочка-то, поди, сама не понимала, что делает, а получилась еще одна беда в их семью. Вот такая непростая судьба у Евдокии. И я тебе все это рассказываю, чтоб ты лучше душу ее ведьмину понимала. Надо ей ноги и голос вернуть, она сильная. Против этого упыря только она нам и помощь.

— Но голос же у нее не до конца потерян?

— Да. Боря ее слышит, я слышу, вон Андрей услышал, а ты не слышишь уже.

— И что же мне делать надо, чтоб ее поднять? Баба Саша сказала, чтоб я способ на месте искала, а то она сверху видит плохо, такое тут с Евдокией нахимичили.

— Не переживай, я тебя научу. Способ странный, зато надежный. Это как с мертвой и живой водой. Читала сказки, когда маленькой была?

— Читала. А какая вода будет мертвая, а какая живая?

— Святая вода мертвой будет, а кровь — живой.

— Кровь? Это мне убивать кого-то? Я не смогу!

— Успокойся, девонька. Ей надо-то будет чуть-чуть, чтоб только на ноги встать, а дальше она сама разберется.

— Ох, не лежит у меня душа к тому, что Евдокию в порядок приводить надо.

— Не бойся. У вас общий враг будет, на том и договоритесь.

Еще пару минут мы обсуждали как и что мне лучше сделать, чтоб освободить ведьму, а потом я попрощалась со старейшим покойником и пошла домой. Мыслей в голове было много, от цвета краски, которой я буду красить крест Семена Фомича до попытки представить будущий диалог с ведьмой Евдокией.

За этими размышлениями я практически добралась до ворот кладбища. И тут мне в голову пришла мысль дойти до могилы Андрей Марковича и посмотреть, все ли там в порядке. К моему большому неудовольствию рядом с захоронением снова маячила фигура в черном. Ох… опять внучата к дедушке пришли. Но чем ближе я подходила к могиле, тем больше убеждалась, что мужчина, стоящий рядом с деревянным крестом, уже в возрасте и внуком колдуну вряд ли может приходиться. Более того, было очень похоже, что этот человек с кем-то разговаривает, а стоял он у могильного холма один. Значит, он слышит покойника и говорит с ним. Я подошла к могиле, и мужчина обернулся ко мне. Его лицо было изборождено морщинами, верхнюю губу прорезал шрам, будто ее когда-то порвали. Глаза были холодными и злыми, как глаза змеи. Мужчина практически не имел возраста. Ему можно было дать и сорок и семьдесят. Мне стало не по себе. Мое ведьмино чутье кричало, что передо мной стоит по-настоящему мощный колдун. Змеиные глаза впились в меня с такой силой, что я даже перестала дышать. И в этот момент заговорил Андрей Маркович:

— Это она. Только осторожнее, у нее уже есть кольцо.

Мужчина нервно дернул щекой и подошел ко мне вплотную.

— Кольцо есть? А у меня есть право ответить за искалеченного отца.

С этими словами мужчина отвесил мне звонкую пощечину. От боли и неожиданности у меня из глаз брызнули слезы. Я попробовала их вытереть, и моя ладонь окрасилась кровью. Сын колдуна разбил мне нос.

— А ты думала, что с тобой так и будут разговоры разговаривать? Нет, девочка, дальше все будет всерьез!

Мужчина замахнулся еще раз.

— Может колдовать я не могу, но бить тебя мне никто не запретит.

— Запретит! —  неизвестно откуда на дорожке появился молодой охранник. Его лицо выражало крайнее недовольство происходившим, в руках он держал дубинку —  Как вы мне надоели, сектанты проклятые! Пошел вон отсюда!

Из-за спины охранника выглядывал Бушуй. Пес явно боялся колдуна, но помогал, как мог.

— А ты кто таков? Тоже хочешь получить? – колдун нехорошо усмехнулся.

— Это кто еще получит! Пошел отсюда, я сказал! – охранник двинулся к колдуну, но споткнулся, и упал на землю. Впрочем, это не смутило парня. Он резво поднялся, опять направился к мужчине и тут выронил дубинку и схватился за голову. За спиной секьюрити жалобно заскулил Бушуй.

Я смотрела на все это и во мне нарастали одновременно страх и гнев. С одной стороны, я очень боялась этого человека, но с другой стороны, я чувствовала, что должна что-то исправить и сделать это прямо сейчас. Он не смеет никого мучить, я должна это остановить. И тут откуда-то, как издалека, послышался голос Семена Фомича.

— Кольцо! У тебя есть кольцо.

Я так и не поняла, что со мной произошло, но я распрямила плечи и выставила вперед руку с бабушкиным кольцом и твердо произнесла:

— Прекратить! Приказываю убрать его!

Колдун остановился и обернулся ко мне. Охранник сразу выпрямился и отпустил голову.

Я услышала голос Андрея Марковича:

— Ты не можешь, ты еще не посвящена!

— А вот и посмотрим, могу я или нет.

В этот момент я увидела над некоторыми могилами чуть светящиеся тени. Увидел их и сын мага, после чего он бросил на меня злобный взгляд и быстро пошел в сторону кладбищенских ворот, нагло оттолкнув при этом охранника. Парень посмотрел ему в след:

— Вот урод! Бить женщину – это не по-мужски.

Я подошла к парню. Он еще потирал висок, но уже улыбался.

— Вас Артем зовут?

— Артем. А откуда вы знаете?

— Бушуй рассказал.

— Бушуй может – парень продолжал улыбаться —  пойдемте отсюда. Не люблю я эту могилу.

Мы дошли до ворот кладбища и остановились перед выходом. Артем разглядывал меня с интересом.

— А как вас зовут, девушка?

— Вера.

— Красивое имя. Вер, а ведь этот дед… ну, из той могилы, он же вам не родной.

Дальше врать не имело смысла, и я решила рассказать хотя бы часть правды, а заодно узнать, как много уже разведал хороший охранник Артем.

— Почему вы так решили?

— Он же злющий. По лицу видно – сволочь. И ходят к нему, практически, такие же. А вы другая совсем. Не могу я вас представить рядом с этими черными.

— А вы психолог. Да, я не внучка этому покойнику.

— А зачем же вы к нему ходите? Такое место плохое. Я у этой могилы уже и ногу распорол, и падал пару раз. Голова у меня там болит постоянно.

— Мне надо. Я хочу сделать так, что рядом с этим местом было безопасно.

— Вы это… ведьма?! Экстрасенс?!

Глаза у парня загорелись нездоровым интересом.

— Артем, я не уверенна, что могу вас во все посвящать. Одно могу сказать точно, я хочу, чтоб на этом кладбище все было хорошо и приложу к этому максимум усилий.

— Эх, ну не можете говорить —  не говорите. Но если что-то еще случится, зовите меня – не стесняйтесь. Или Бушуя присылайте. Я уже понял, что он просто так ко мне не прибегает, или есть просит, или по делу зовет. Умная псина. И денег мне больше давать не надо – Артем смущенно улыбнулся —  я вам и так помогу с удовольствием.

Как будто подслушав наш разговор, рядом с нами появился пес. Он подошел ко мне, уткнулся носом в мою ладонь и тихо заскулил. У меня похолодело внутри.

— Бушуюшка, ты что? Случилось что-то? — Артем тоже забеспокоился.

Я прислушалась к себе. Возвращаться на кладбище мне не хотелось, а вот при мысли о родном доме становилось нехорошо.

— Артем, я пойду. Чувствую, мне пора домой.

— Идите, конечно же. До встречи, Вера. Не волнуйтесь. Мы с Бушуйкой тут присмотрим за всем.

Максимально быстрым шагом я двинулась в сторону дома. Уже у двери квартиры я почувствовала запах камфары и валерьянки. Плохо!

На кухне заплаканная мама. У папы инфаркт, его увезли в больницу. Но как?! Отец всегда был здоров, как бык. Болел разве что гриппом или расстройством желудка. И уж, тем более, он никогда не жаловался на сердце. Неужели….? Я обняла всхлипывающую мать:

— Ма, а что было-то? Почему вдруг сердце?

— Я не знаю, Верунь. Я ужин готовила, отец в комнате спорт какой-то смотрел. Вроде он чертыхаться начал, потом вскрикнул. Я его зову — он не отвечает. Я в комнату зашла, а он лежит и стонет… Господи, но никогда же на здоровье не жаловался! Как же так?

Я прижала к себе крепче плачущую маму. Рассказывать ей о своих подозрениях я не собиралась, но если я подозреваю верно, если только я подозреваю верно… А что я сделаю? Этот сын Андрея Марковича полный отморозок, так еще и отморозок сильный. А что есть у меня? Артем? Бушуй? Семен Фомич, который никак с силами не может собраться? Евдокия, которую надо приводить в порядок и, еще неизвестно во что выльется сотрудничество с ней? Бабушки?… Точно! Мне надо к бабушкам. Может они что-нибудь подскажут. Надо ложиться спать.

— Мамуль, давай спать пойдем. Завтра к папе в больницу поедем. Все хорошо будет. Тебе надо отдохнуть.

— Ты права, дочка. Утро вечера мудренее. Пойдем.

Мы разошлись по комнатам. Пока я разбирала кровать и раздевалась, постоянно повторяла «Бабушки, родные, мне нужна ваша помощь». Но в этот раз получилось все совсем не так, как я ожидала. Не успела я погрузиться в сон, как увидела перед собой бабу Сашу. И без того серьезное лицо прапрабабушки выражало беспокойство и непонимание. Я даже не успела поздороваться, как она заговорила:

— Вера, беда у нас. Фросю ко мне наверх не пускают. Эти ироды ее привязали, пока она не в силе, пока обживается. Спасать ее надо, тяжко ей там очень.

О Господи, еще и бабушка! Да когда они успели!? Я не знала, что отвечать, меня жгло острое чувство вины. Это я разозлила этого гада, это из-за меня он начал мстить родным. Возомнила себя великой ведьмой. Семен Фомич предупреждал, что мои близкие могут пострадать, а я… Но баба Саша, наверное, истолковала мое молчание по-своему.

— Ты прости меня, девка. Подвела я тебя – лицо бабушки стало виноватым – научила тебя этим гвоздям, а сама-то не сообразила, что у этого черта кладбищенского еще сынок есть, пострашнее, чем сам старый черт. Засиделась я без дела, вот и размякла. Не посмотрела, что это за колдун такой толком. Прости меня, Вер. Моя вина…

Я подошла к бабе Александре и уткнулась ей в плечо.

— Бабуль, папу увезли сегодня с инфарктом в больницу. Это тоже они?

— Ох, Боже ты мой. А я вас даже и не смотрела… Даже не знала! Да что ж ты, Сашка, дура старая, семью свою не бережешь?!

— Не ругайся, бабуль. Узнай, если как-то можешь. Я уверенной быть хочу.

— Хорошо, подожди. Дай, послушаю.

Бабушка отстранилась от меня и сосредоточилась. Я не успела даже спросить, что она слышит, как получила  ответ.

— Ах вы, черти кладбищенские! Ах вы, ироды! Ах вы…

Кажется, бабуля хотела вставить непечатное выражение, но постеснялась. Значит, они… Меня накрыла волна отчаяния. Господи, какие сильные. И какие быстрые. Везде успели. А мы? У нас хватит сил хоть что-то сделать в этой ужасной ситуации?

— Бабуль, как все исправить-то? Нам надо помочь бабушке Фросе, надо защитить моих родителей, так еще и кладбище мое от этих упырей надо избавить. У нас получится? Столько всего сразу. Мне страшно…

Лицо бабы Саши моментально стало стальным и суровым.

— Ты это брось, девка! Некого тут бояться. Разберемся. А ошиблися чуть-чуть – это со всеми бывает. Ты лапки-то не складывай. Сейчас что-нибудь придумаем.

Прапрабабушка подошла ко мне, потрепала по волосам.

— Ты не сердись на меня, Вера. Я, правда, разнежилась там, наверху. Тут же Фрося была. Она умная, она за всем следила хорошо, вот я и подзабыла, как правильно дела магические делать. Вот! Смотри на свою бабку и не совершай ее ошибок! Всегда относись серьезно к любой магической работе. И не переживай. Теперь мы все по уму сделаем. Такого пендаля этим чертям дадим – бегом побегут с твоего кладбища. Давай-ка я денек понаблюдаю и послушаю за этими колдунами. Потом расскажу тебе, что увидела, и будем думать, как их выгонять.

От боевого спокойствия Александры Викуловны мое отчаяние стало отступать. Значит, еще поборемся. Если бабушка не раскисает, то и мне не стоит. Берем себя в руки и начинаем чинить то, что эти двое испортили. Папа уже под наблюдением врачей, а вот бабушку Фросю неплохо бы поддержать. Надо только узнать, как.

— Баб Саш, я могу как-то помочь бабушке Ефросинье?

— Да. Не поленись, девка, сходи в храм и закажи за нее сорокоуст. Ей будет подспорье хорошее. Маеты меньше станет, силы вернутся, проще будет ждать вызволения.

— Обязательно так и сделаю. А родителей я могу как-то защитить?

Баба Саша задумалась.

— У тебя же есть наш семейный талисман? Вот возьми две бумажки и трижды его перерисуй на каждую, а на другой стороне имена родительские напиши и каждому из родителей отдай. Пусть они с этими бумажками не расстаются. Какая никакая, а защита… А вообще, спешить нам надо, Вер. С серьезным родом дело имеем, как оказалось. Чтоб их прогнать, да без жертв уйти, надо сильно постараться будет.

— Бабуль, я еще хотела тебя спросить. А что такое посвящение?

Глаза бабы Саши расширились и она стукнула себя по лбу ладонью.

— Господи, ты же непосвященная, а Фрося уже умерла. Я даже не подумала об этом. Ну, Сашка, совсем ты нехороша стала! Что же делать-то теперь? Это ты кольцо надевала, да? Послушались хоть тебя покойники?

— По моему, послушались. Я не очень поняла. Какие-то тени над могилами появились, и сына колдуна это напугало.

— Любит тебя это место, ох, любит.

— Баб Саш, так что такое посвящение-то это? Меня посвятить только бабушка Фрося могла?

— Получается, что так. Посвящать должна ведьма, которая дар передает, и сделать она это должна при жизни… Только обряд делается уже после того, как молодая ведьма прошла обучение полностью и выбрала себе погост для работы. Тогда она это кольцо и надевает, и заключает с покойными со своего кладбища договор.

Вот как. Мне стало обидно. То есть, это я буду учиться, а настоящей хозяйкой так и не стану? Но, подождите. Почему же тогда покойные все-таки поднялись по моему приказу?

— Бабуль, но меня же послушались без посвящения. Как так-то?

— Ой, девка, погоди. Совсем ты меня заморочила. Приходи завтра, я тебе тогда все и расскажу. А сейчас что-то не могу с мыслями собраться. Отвыкла я такой шустрой быть.

Да уж. Мне бы тоже не помешало сил набраться. Ближайшие дни обещали быть напряженными.

— Хорошо, бабуль. Тогда до завтра.

— До встречи, Вера.

Утром я перерисовала на две бумажки значок с кулона, как научила меня бабушка Александра. Первую бумажку я протянула маме:

— Мамуль, я тебя очень прошу, носи это с собой.

Мама недоверчиво посмотрела на рисунок.

-Это что? Это твои ведьминские штучки? И что будет, если я буду это носить?

— С тобой все будет хорошо.

Глаза мамы наполнились ужасом.

— Так это отец из-за твоей магии в больницу попал?!

Ну вот, я так и знала, что этим кончится. Но посвящать маму во все подробности внезапной папиной болезни я не собиралась, поэтому заранее заготовила легенду для волшебной бумажки.

— Мам, глупостей не говори. Где ты видела такую магию, чтоб здорового человека могла в больницу уложить? Это только в кино бывает. Я просто не хотела тебя подробностями загружать. Эта бумажка папе поможет, ему сейчас нужны силы для выздоровления, вот этот рисунок тебя к нему плотнее привяжет, чтоб ты могла его поддерживать. И у меня такая же бумажка будет, и у папы такая же.

В доказательство я показала талисман, нарисованный для отца.

— Думаешь, это, правда, может помочь?

— Хуже от этого не будет, а лучше может стать.

Мама убрала бумажку с рисунком в карман. Ура. Она будет его носить с собой. Я хорошо знала свою мамулю и по ее лицу видела, что она мне поверила.

В больничной палате неприятно пахло лекарствами. На койке у окна лежал отец и улыбался мне. Это был мой папа, такой же, как всегда, только очень бледный. Увидев меня, он приветливо махнул рукой и попытался приподняться, но у него это не вышло. В этот момент я поняла, насколько он ослаб, и мне стало нестерпимо страшно. У нас с папой всегда были особенные отношения, и одна только мысль, что я могу его потерять, перечеркивала все мои планы и намерения по спасению кладбища. Мне стало плевать на все: на родовой дар, на маленького мертвого мальчика и всех остальных покойных, которых я должна была защитить. Даже на ушедшую бабу Фросю. Я чувствовала, что готова сейчас все бросить, только бы отец остался жив и больше никогда не попадал в больницу.

Мама уже хлопотала вокруг папиной койки и весело что-то с ним обсуждала, а я все не могла пойти к отцу поближе, боялась разреветься и сознаться, что в его инфаркте виноваты я и бабушка Александра. Мы недосмотрели, мы недоделали…

Заглянул папин лечащий врач и куда-то отозвал маму. Я и папа остались в палате вдвоем. Отец посмотрел на меня очень серьезно:

— Ну что молчишь, ребенок? Мать ушла, можно и поговорить. Думаешь, я не понимаю, почему тут оказался? Понимаю. Рассказать тебе как дело было? Сижу я, футбол смотрю. И вдруг рядом с телеком из ниоткуда появляется какой-то черный. Злющий такой, с порванной губою. Я аж обалдел от таких чудес. А он посмотрел на меня, усмехнулся так нехорошо, и меня сразу прихватило. Не хочешь рассказать мне, кто это был?

У меня непроизвольно сжались кулаки. Тварь, вот за папу я тебя накажу как-нибудь особо. Я еще не знаю как, но точно накажу. Нет в твоей мести справедливости! Твой отец издевался над беззащитным ребенком, да и еще, я думаю, много гадостей в жизни наделал. А мой никогда никого не обидел, разве что одного урода, который как-то попытался к маме приставать, и все. Не равны они! Но что же мне теперь говорить отцу…

— Пап, ты, правда, хочешь все узнать?

— Конечно.

— Этот черный, это сын мертвого колдуна. Плохого мертвого колдуна, который мучает одного мертвого мальчика. И я думаю, что это только начало, что дальше он и других покойников будет мучить. А я их защитить хочу. Просто у меня опыта мало, а эти… они сильные и опытные.

Я присела на постель к отцу. Господи, что я говорю! Какой колдун? Какой мальчик? Все! Надо все это прекращать. Только бы папа был жив! Но сам папа смотрел на происходящее иначе:

— Молодец, ребенок! Правильно! Надо защищать маленьких и слабых. А то, что опыта маловато – это дело наживное.

— Папуль, я тут подумала, может мне бросить все это? Просто ты уже в больнице. Если с тобой или с мамой еще что-то произойдет… — по моим щекам покатились слезы.

— Как бросить?  А как же мальчик? А другие как? Вер, только честно мне скажи, вот если сейчас ты  все бросишь, и этот твой колдун сможет над мальчишкой безнаказанно издеваться, у тебя получится спокойно спать? Ничего внутри не шевельнется?

Отец хорошо меня знал и был прав. Спокойно спать я не смогу, пока не буду знать, что Борю никто больше не обижает. Просто вся изведусь.

— Шевельнется. Но пап, в конце концов, вы мои родители! Я не могу и не хочу впутывать вас в свои  магические дела, тем более что они стали опасными.

—  Ты за нас не переживай, мы за себя сумеем постоять. Я вообще-то мужчина, это я вас с мамой защищать должен, и уж со своими проблемами точно сам как-нибудь разберусь. А если этот твой черный маг что-то маме попробует сделать, ему будет о чем пожалеть. Я тоже… чуть-чуть маг.

— Как?! Пап, ты не шутишь?

— Не шучу. Я еще с детства заметил за собой такую особенность, когда обижают моих близких, и я из-за этого злиться начинаю, получается так, что обидчики сами собой попадают в очень неприятные истории. Так что…

А ведь, правда! Я раньше никогда не задумывалась над этим, но, как только папа обмолвился о своей необычной способности, я сразу вспомнила несколько случаев, когда мои или мамины обидчики внезапно плохо заканчивали. Даже тот самый мужик, который пытался приставать к маме и которого папа тогда ударил… Отец стукнул-то его всего один раз, после этого удара мужик поднялся, пошел своими ногами, но шагов через десять споткнулся, буквально, на ровном месте и так неудачно упал, что сломал себе руку в двух местах. Ту самую руку, которой посмел тронуть маму! Как жаль, что эта прекрасная способность не распространяется на самого отца.

— Значит и тебе немного магии досталось?

— Совсем чуть-чуть – отец улыбнулся —  Ребенок, я тебя воспитывал смелой и неравнодушной. Иди и делай то, что считаешь нужным. Защищай своих покойников, тем более, если маленький ребенок в защите нуждается. А о нас с мамой не беспокойся.

Я протянула отцу листок с рисунком.

— Па, я тебя прошу, носи этот листочек всегда с собой. Это твоя родовая защита. У мамы уже есть такой талисман. Если она спросит, этот рисунок для того, чтоб ты выздоравливал быстрее.

Папа положил листок под подушку.

— Хорошо. Спасибо. А маме лучше правды не знать, тут ты права.

Я шла по дорожке кладбища к могиле Евдокии. В сумке у меня лежали три бутылки: с обычной водой, чтоб протереть могильный камень, со святой водой, чтоб зажили раны ведьмы и со свежей свиной кровью, чтоб дать ведьме силы. На душе у меня было неспокойно, но я всячески уговаривала и убеждала себя, что подъем Евдокии – это единственный способ совладать с колдуном. Вот и знакомая могила. Я сразу услышала шипение – колдунья уже порывалась что-то мне сказать, но не могла. Я поставила сумку рядом с могильной оградкой:

— Здравствуй, Евдокия. Я пришла тебя лечить. Сама видишь, какие у нас тут дела творятся. Без тебя не справимся.

Шипение прекратилось. Я прислушалась к ощущениям от покойницы. Информация явно застала ее врасплох, и теперь ведьма ждала, что же будет дальше. Ну, что ж, тогда давайте поработаем. Я достала простую воду и тряпку, надела перчатки и начала протирать могильный камень обычной водой. Ведьма молчала. Когда я достала бутылку со святой водой, то почувствовала панику и гнев. Евдокии стало не на шутку страшно.

— Не волнуйся, Дуся. Так надо. Обещаю, что все поправлю, все хорошо будет.

И я начала протирать памятник святой водой. Чем больше я протирала, тем тише становился гнев ведьмы. Как будто она засыпала, а может быть, и умирала второй раз. Когда я достала бутылку с кровью, реакции от ведьмы уже не последовало. Как и рекомендовал мне Семен Фомич, кровью я могилу уже не протирала, кровью я могилу уже поливала. Когда процедура была закончена, я прислушалась к своим ощущениям – опять ничего. Уж не переборщила ли я со своим лечением.

— Евдокия? Ты тут?

Тишина. Господи, только не это! Неужели я перестаралась со святой водой и убила ее второй раз?! И тут от могилы раздалось.

— Ух… Тухлая кровь! Но силы дает.

— Тухлая? – я вспомнила, как торговец на рынке мне эту кровь наливал, и меня чуть не стошнило от ее запаха —  Ах ты, неблагодарная! Свежее не будет, привыкай! Убивать я тебе больше не дам.

— Молодая, ты меня слышишь чтоль?

— Кому молодая, а кому Вера Кирилловна – я решила сразу объяснить ведьме, с кем она разговаривает – я теперь хозяйка этого места. Так что попрошу с уважением.

-Извини. Не хотела обидеть.

Ведьма замолчала. Агрессии или какого-то другого негатива я от нее не чувствовала, создавалось ощущение, что Евдокия уже поняла, зачем я ее вылечила и теперь о чем-то раздумывает.

-Дусь, что молчишь? Нам нужна твоя помощь. Ты же знаешь, что на кладбище происходит. Покушаются на твоего Борю.

— Знаю. Спасибо тебе, Вер, что сыночка моего защитила. Как к родному, к нему отнеслась. Конфеты носишь. Спасибо, что мне язык развязала. Там глядишь, и ходить смогу. Только боюсь, что я тебе не помощница.

— Как? Почему?!

— Да понимаешь, силы во мне слишком много и я с ней не справляюсь. Она меня и в гроб вогнала. Я если тут начну делать что-то, боюсь, что другим невинным достанется.

— Ты шутишь?  Или обмануть меня пытаешься?

— Да Господь с тобой! Тут же мой мальчик может пострадать! —  в голосе ведьмы послышались плаксивые ноты – Не до обмана мне. Перестаралась я, когда собирала себе способности, слишком много их набрала. Я же так и погибла, стала мужу своему защиту делать. Делаю и чувствую, что уже не управляю потоком, а поток уже сам собирается и сам куда-то движется. Я его останавливать, а он сильней меня во много раз. Все равно, что поезд остановить пытаться. Тут у меня сердце и разорвалось.

От могилы потянуло таким горем и отчаянием, что у  меня выступили слезы. Ох, как же тебе не сладко, Дуся. Что ж ты наделала? И что теперь делать мне… Возможность приструнить кладбищенских колдунов опять рассыпалась на глазах.

— Вера… Вера. Вера! Ты что не отвечаешь?!

Я настолько задумалась о своих дальнейших действиях, что не сразу услышала обращения к себе Евдокии.

— Да, я слушаю тебя, Дусь.

— Как-то даже приятно, что ты меня Дусей зовешь. Будто мы подруги, будто я молодая и живая.

— Не вопрос, так и буду тебя называть. Что сказать-то хотела?

— Вер, а что ж ты до сих пор не посвященная?

Опа! А я совсем забыла, что общаюсь с ведьмой, причем, с ведьмой явно много знающей и умеющей. А это значит, что ее знания и опыт могут быть мне большим подспорьем. В конце концов, не только даром ведьма сильна.

— Моя прабабушка умерла и не успела меня посвятить.

— Как так? Ты от прабабки принимала дар? А где же бабка и мать были?

— Бабушка отказалась от дара, а отец вообще от магии далек.

— Отец? Значит, бабка совсем работать не стала, раз ей мальчика дали. А в тебе силы много, это чувствуется. Поэтому тебя это кладбище и позвало…

— Из-за того, что сильная?

— Конечно. Поэтому ты и с этим Марковичем справляешься. Обычной ведьме тут не выстоять. И земля непростая и люди в ней непростые лежат. Я же тоже к этому кладбищу примерялась, пока живая была, а как с Фомичем познакомилась, поняла, не по мне место.

— Ох, Дусь, я может и сильная, но неученая. Земля меня выбрала, а я ее надежд не оправдываю. Как теперь с этим колдуном бороться, совсем не понимаю. Мне умные люди говорили, чтоб я тебя поднимала, что у тебя силы много и ты сможешь этого гада прогнать отсюда. А ты не можешь… Что делать? Вот хоть реально ночью его из земли выкапывай и за ворота выкидывай!

— Вер, не кипятись. Должен быть выход. Если тебя сюда привели, значит, ты можешь тут все исправить. И только ты. А моя сила вся твоя, даже не думай. Ты сыночка моего приголубила, будто он твой. Я теперь перед тобой в долгу.

— Да ладно. Какой уж тут долг. Тоже мне подвиг – ребенку шоколадку принести. Но за помощь спасибо. Только меня уже мучает вопрос… Ты такая добрая и мудрая сейчас, а я другое про тебя слышала. Да и вообще, то, что ты делала раньше, как-то не вяжется с мудростью, уж прости.

От Евдокии пахнуло сожалением и грустью. Как же хорошо я ее чувствую.

— Твоя правда, я совсем другой была. Сильная и глупая. Верила, что все могу, вот меня и наказали. Боялась все потерять, а потеряла дальше больше, чем все. К любимому дойти не могу, он в свете, как герой погиб, а я в тьму попала, убивала. Сыночка своего сама мучила, а теперь его другие мучают. И доченька… как ей лихо пришлось из-за меня. Тут не захочешь, а поумнеешь. Не переживай, Вера, я тебя не подведу. Мне теперь надо убрать этого колдуна отсюда любым способом или мне покоя не будет.

— Ну, чтож, поверю тебе. Только что же мне делать?…

— Вер, тебе надо посвящение принимать. Тогда тебе все жители здешние помогут, тогда и моей силой сможешь пользоваться.

— Да кто ж меня посвятит?

— Не знаю, что тебе сказать. Вон, у Фомича спроси. Он старый и умный, может, придумает способ какой.

— Ладно. Тогда пойду к нему, посоветуюсь. Выздоравливай, Дусь.

И я двинулась в сторону могилы Семена Фомича. Старый маг будто ждал меня. Я еще не дошла до его холмика, а уже услышала голос.

— Здравствуй, девонька.

-Здравствуйте, Семен Фомич. Я к вам за советом. Обработала я могилу Евдокии, поговорила с ней. Не может она нам помочь, говорит, что сама со своей силой не справляется.

— Вот же, не прибавила ей смерть устойчивости. Плохо…

— Дуся сказала, что остался один выход —  надо меня посвящать в хозяйки.

— Так что мешает? Пусть приходит сюда твоя мама, передает кольцо, а мы-то все с тобой договор подпишем. Точнее, я буду подписывать за всех, как старейший. Но я точно знаю, что у нас большинство жителей за тебя, девонька. Ты добрая, душевная, гадостей никаких делать не собираешься, а наоборот, хочешь нас оградить от них. Чего еще от хозяйки желать-то можно?

— Понимаете, меня прабабушка учила ведьминому делу. Моя бабушка от дара отказалась, а отец этим не занимался никогда. Только прабабушка умерла неделю назад…

Семен Фомич замолчал. Я ждала какого-нибудь ответа, но тишину никто не нарушал. Тогда я не выдержала.

— Семен Фомич! Скажите хоть что-нибудь.

— Прости, девонька, не знаю я, как горю твоему помочь. Не знаю, как тебя посвятить, если бабушка, которая, тебе дар отдавала, уже умерла.

Приехали! У меня внутри недобро оживилось ведьмино чутье. Ох, хлебну я тут с этим Андреем Марковичем и его сынком, все мои средства против них зыбкие. Последняя моя надежда баба Саша. Если она ничего не придумает, я пропала вместе со своими мертвецами.

— Не расстраивайтесь, Семен Фомич. Нет, так нет. Придумаем что-нибудь. Пойду я домой тогда. До встречи.

— До встречи, девонька – голос Семена Фомича был грустным и виноватым.

Почти у выхода с кладбища я обратила внимание на скопление черных фигур у какой-то могилы.

Но это не была могила Андрея Марковича. Что происходит? Ко мне на кладбище лег еще один маг? После бурного общения с сыном колдуна я сама приближаться к черным людям не хотела, и решила спросить, что они тут делают у Зои Павловны. Вдруг она в курсе.

Голос покойницы был тревожен.

— Верочка, добрый день. Как вы во время пришли. У нас что-то непонятное творится.

-Добрый день, Зоя Павловна. А что происходит? Я вот хотела вас спросить о людях в черным, которые столпились у могилы тут недалеко. Не знаете случайно, кто они и что там делают?

— Вот я как раз о них и хотела рассказать. Соседи говорят, что они ходят по кладбищу и предлагают заключать договор с Филиппом.

— С кем???

— Ох, а вы же не знаете. Так зовут сына Андрея Марковича.

— А что хочет этот Филипп от кладбищенских жильцов?

— Не знаю. Соседка моя слышала про какие-то договора. Что это и о чем, она не знает. Все, кому это предлагалось, вроде как, молчат, пока не соглашаются, но и не отказывают.

— Вот как. А Семен Фомич сказал, что здесь большинство за меня. Получается, ошибся он, раз покойники не отказываются от договоров с этим Филиппом.

— Не ошибся! Большинство, правда, за вас, вы в этом не сомневайтесь. Верочка, что твориться-то? Что эти люди задумали? Наши волнуются…

А  милая черная компания даром времени не теряет. Ладно, значит, пора и нам озаботиться дальнейшими действиями.

— Все будет хорошо, Зоя Павловна. Спасибо за информацию.

Я вышла из ворот кладбища и пошла через дорогу к храму, надо было заказать службу по бабушке Фросе.

Ночью баба Саша пришла ко мне сама, ее даже звать не пришлось. По озабоченному выражению ее лица я поняла, что новости она принесла не самые хорошие.

— Вер, слушала я целый день этих колдунов. Им этот мальчишка позарез нужен, и не только он. Права ты была, Боря – это только начало. Они там уже кроме мальчика пару покойников наметили, чтоб в свои дела втянуть. Тут такая история, прям, не знаю, как и рассказывать. Оказывается, этими днями один сильный колдун умирать собрался, точнее, он давно не здоров был, а последнее время совсем ослабевать стал, а передавать свою силу ему некому, никого родных не осталось. Вот на этого колдуна они и нацелились. Если сейчас его дар перехватить, можно силу целого рода получить разом. Ради такого многие маги на все пойдут, а эти черти – тем более. Они всю дорогу до чужой силы жадные. Им твое кладбище непременно получить нужно, а ты мешаешь. Так они теперь по погосту ходят и всех хоть сколько-нибудь сильных людей на свою сторону склоняют. Обещают черте что, половину из этого точно не выполнят, но обещают. А разговор с покойниками ведут про то, чтоб этого сына колдуновского хозяином сделать. Если он хозяином станет, у него и его папаши руки будут развязаны. Делай что хочешь – никто слова не скажет. Я как это все услышала – ушам своим не поверила. Это же беззаконие какое! Но больно много на кон поставлено, плевать стало чертям кладбищенским на закон…

-Бабушка, хозяином чего они хотят сделать Филиппа?! – я тоже не верила своим ушам.

— Чего-чего, кладбища твоего! Ты меня слушаешь вообще? Ты же, вроде как, хозяйка, но наполовину только. Значит, другие тоже могут на эту землю претендовать.

Нет. Нет! НЕТ!!! Я им не отдам это кладбище! Умру, а не отдам. Только не им. В этот момент я сама удивилась, насколько сильно  уже привязалась к этой земле и ее обитателям. При одной мысли, что этот погост может перейти к кому-нибудь другому мне становилось дурно. А тем более, при мысли, что он перейдет в руки к магам, которые ничего кроме беды туда не принесут.

— Я не отдам им эту землю…

— И не надо! Еще чего не хватало. В нашем роду такого не было, чтоб отступать от своего. Ты поговорила с Евдокией?

— Поговорила. Она не управляет своей силой, поэтому помочь мне сможет, только если я пройду посвящение.

— Сколько же она ее нахапала? Ох, все в твое посвящение упирается. И по-правильному так и должно быть. Только нет у нас возможности по-правильному сейчас делать. Чую, еще день и колдуна отпустят гвозди. Тогда он уже сможет кладбищенских жильцов по делам своим гадким гонять.

— А еще как-нибудь можно его привязать?

— Так и будешь всю жизнь привязывать? Раз привяжешь, два привяжешь, а на третий раз его сынок  тебя таки найдет и прибьет. Надо эту проблему решать капитально, чтоб больше к ней не возвращаться.

— Бабуль, ты что-то придумала?

— Есть одно средство… Кол.

— Кол?! Осиновый?! Вбивать мертвому в грудь?! Ты серьезно?!

— Понимаю, что задача непростая, но все остальные средства временные, а это одно навсегда. От кола мертвый колдун свою силу потеряет, тогда у его сынка другие проблемы появятся, не до кладбища ему станет.

— Ты думаешь, Филипп мне простит такое? Да он за гвозди мне так врезал!

— Не волнуйся, тут один хитрый секрет есть. Пока у тебя в руках будет хоть маленькая щепочка от этого кола, тебя никто из этой семьи не тронет. Пока такой кол цел, сила того, кого им пробили, в этом коле и живет. Тогда есть хоть призрачная надежда проткнутому эту силу вернуть. Но если ты эту щепочку сожжешь или в муку измельчишь  — все, мало того, что хозяину силу его уже не вернешь никак, так еще и род ее потеряет, а это серьезное ослабление. Так что, если колом проткнешь этого Маркыча, проблемы наши кончатся.

— Ну и методы у тебя, бабуль. Как ты себе это представляешь? Да я эту могилу неделю только раскапывать буду! А кол как я сделаю? Про то, чтоб этот кол забить в покойника я вообще молчу. Я люблю кладбища, мне интересно с мертвыми, но с их душами, а тела, если честно, у меня вызывают отвращение.

— Ты, девка, давай, не отнекивайся, а придумывай, где помощника искать. Я прекрасно понимаю, что тебе такой обряд в одиночку проводить просто сил не хватит. Значит, думай, кто нам помочь сможет.

Кто-кто… Артем! Что тут думать? У меня же есть человек, который и кладбище ночью откроет, и кол выточит, и могилу раскопает.

— Ба, а ты права, есть у меня такой человек! Я думаю, он мне поможет с радостью, он этого колдуна терпеть не может, а его сына – и подавно. Все складывается!

У меня отлегло от сердца. Выход есть! Да, он странный, да он непростой, но он есть, и это главное. Моей радости не было предела. Баба Саша заметила мою довольную улыбку и осадила меня.

— Ты не сильно резвись. Учти, если кто из родни этого ирода прознает, что ты затеяла, не сладко тебе придется. Будь очень осторожной. Когда сможешь обряд провести?

— Думаю, будущей ночью. Сама говоришь, времени у нас мало, действие гвоздей  последний день идет. Все, отступать дальше некуда. Или я следующей ночью колдуна колом пробью или он меня через день прибьет за эти самые гвозди…

Я произнесла это и вдруг поняла, что так и будет. Как только Андрей Маркович сможет встать из-под гвоздей, мне конец. Он не посмотрит на кольцо хозяйки, он будет мстить. Тем более что на хозяйское место уже сыночка своего наметил. И тут в голове зашевелилась мысль…

— Ба, а кто может стать хозяином кладбища?

— Человек из рода кладбищенских ведьм. А что?

— А он обязательно должен становиться именно хозяином?

— Не обязательно. В хозяйки чаще женщины идут. Им не тяжело и прибрать, где надо, и позаботиться, у них это в крови. А мужчины обычно работают без привязки, им муторно хозяйствовать. Я не понимаю, ты к чему ведешь?

— А скажи, можно хозяйствовать без кольца?

— Нет. Это как король без короны получается. Вроде король, а не совсем король. Да и покойные могут не послушаться.

— Бабуль, ты целый день смотрела этих колдунов. А у них есть родовое кольцо хозяйки?

— Нет. У них род мужской, я там и не видела такого. Они, поди, свое кольцо давно сменяли на что-нибудь или продали… Подожди! Ты на что намекаешь?

— Если Филипп хочет стать хозяином, значит, ему нужно кольцо. И достать его надо как можно быстрее. Мне кажется, я знаю, у кого он собирается его отобрать…

Лицо бабы Александры потемнело, в глазах загорелся нехороший огонек.

— Ах вы, твари кладбищенские! Ты права, самое ближнее кольцо теперь для них это наше. И оно им очень нужно. Очень! Раз они не по-доброму туда прийти хотят, то иначе, как кольцом, им мертвых не подчинить. Ну, ничего, мы тоже непростые ведьмы, еще поглядим, чей род выстоит лицом к лицу. Не волнуйся, девка, раз такое дело начинается, я всех подниму, кого смогу. Эх! Жалко, что Фрося привязанная.

— Господи, я же даже не спросила. Как она?

— Лучше. Но все равно, вырваться не может, и помочь нам тоже не сможет. Слушай меня, когда пойдешь на кладбище кол забивать колдуну, потри свой кулон о камень на кольце – мы сразу к тебе и придем. Род у нас хороший, многие уже опять на землю вернулись. Но кто тут, все к тебе придут на защиту.

Бабушка Саша вдруг посмотрела на меня с нежностью.

— Ох, какая у меня внучка-то выросла. Крепкая, ничем не напугать. И умница, я про кольцо не сообразила, а ты додумалась. И добрая. Готова сама умереть, а души невинные защитить.

— Тоже мне, героиня. Трясусь, вон, как лист осиновый.

— Так это нормально. Я тоже в свое время тряслась. Главное, что ты не сворачиваешь. Я тобой горжусь. И Фрося гордится. Я уверенна, что все у нас получится. Все хорошо будет.

С этими словами Александра Викуловна обняла меня и я проснулась.

В домике охраны было душновато и пахло едой. Слава Богу, Артем был один, сидел на стуле и копался в мобильном телефоне. Рядом, на старой телогрейке, брошенной на пол, спал Бушуй. Увидев меня, охранник сразу встал и заулыбался.

-Вера. Добрый день. Рад вас видеть. Вы к нам по делу или просто так, в гости?

Проснувшийся Бушуй радостно завилял хвостом.

— Здравствуйте, Артем. Я к вам по делу и, к сожалению, по делу срочному.

— Пойдем сегодня ночью ловить приведений? – наверное, секьюрити пытался пошутить.

— Почти. Надо жильцу из вашей нелюбимой могилы вбить в грудь осиновый кол.

Еще полминуты Артем улыбался, но постепенно его лицо стало вытягиваться, до него стал доходить смысл моих слов.

— Вера, вы сейчас пошутили?

— Нет, я серьезна, как никогда. Вы извините, что я прошу вас участвовать в таком опасном обряде, а этот обряд по-настоящему опасен, но мне больше не к кому обратиться.

Еще несколько минут Артем переваривал мою просьбу, а потом заговорил, почему-то полушепотом.

— А если я откажусь?

— Хозяином вашего кладбища станет сын колдуна, тот самый, который меня тогда ударил. На вашем кладбище начнут проводить обряды черной магии, и первым пострадает мальчик Боря, хоть он и умер давно. А меня покалечат или даже убьют. Или это сделают с кем-то из моих родных, чтоб меня шантажировать.

— Ты это серьезно? – Артем внезапно перешел на «ты».

— Более чем. И кроме тебя мне помочь никто не может. Я сама не смогу ни кол выточить, ни могилу раскопать, ни на кладбище ночью попасть. Посвящать еще кого-то в эти проблемы я не хочу, да и не поверит мне никто. Еще раз, извини, что втягиваю тебя в такое.

Артем молчал. С телогрейки встал Бушуй, подошел ко мне, виляя хвостом, и уткнулся в мою руку своим мокрым носом. Я потрепала его по загривку.

— Ну что, как твои дела, Бушуюшка? Храбрый пес. Будешь нас прикрывать, пока мы колдуна будем откапывать?

Бушуй сказал тихое, но утвердительное «Гав».

— Хорошо, хоть тебя быстро уговорила.

Артем громко выдохнул и посмотрел на меня.

— Конечно, я помогу. Не надо меня уговаривать. Могу я испугаться на две минуты? Раньше мне ни разу не приходилось кол в покойника вбивать. Тем более, ночью.

— Я тоже буду делать это в первый раз. И мне тоже страшно. Моя бабушка Саша говорит, что это нормально, бояться таких вещей. Но у меня просто другого выхода нет, только этот ритуал проводить. А тебе огромное спасибо, что согласился. Это, правда, очень важно и для меня, и для жителей кладбища.

— Не за что пока благодарить – Артем поднялся, всем своим видом демонстрируя деловитость и решительность – значит, нам осина нужна?

— Да, обязательно осина.

— А какой длины делать кол?

— Думаю, сантиметров 30-35. Пробивать надо будет в том месте, где сердце расположено, а там высота грудной клетки небольшая.

— Ну, пошли тогда в лесок, тут недалеко – Артем заговорщически подмигнул мне и улыбнулся – поищем осинку подходящую.

Мне передалось его веселое настроение.

— Ах, что вы, молодой человек, как я могу в лесок? Одна? С малознакомым мужчиной? Что скажет папА?

— Честное благородное слово! Мы только за осинкой.

Продолжая хихикать друг над другом, мы вышли из домика охраны и углубились в лес. За нами следовал бессменный Бушуй.

Ночь выдалась темная, хоть глаз коли. В свете далеких фонарей от могил и памятников угадывались только очертания, поэтому  Артем решил подсветить нам дорогу карманным фонариком.

Вот и нужная могила. Фото уже нет, крест стоит неровно. Ну, что ж, не только мне досталось в этой схватке, и то приятно. Я прислушалась, старый маг молчал, но ему было больно. У меня даже закололо плечи и ступни, значит, гвозди пока работают. А еще, по общим ощущениям, я поняла, что колдун очень устал от гвоздей. У него даже не осталось злобы на кого-то или желания мстить, настолько тяжело ему было. Сам виноват…

Артемий воткнул лопату в могильный холм.

— Начнем с Богом. Прости, дедушка, ничего личного, но, наверное, надо быть редким засранцем, чтоб после смерти тебя захотели проткнуть осиной. В следующий раз не будешь таким дерзким.

И Артем начал копать, а я стояла рядом с колом и молотком наготове, будто бы покойник мог выскочить из могилы, и мне надо было не пропустить этот момент.

И вдруг со стороны ворот послышался заливистый лай. По центральной дорожке к нам мчался Бушуй. Артем перестал копать и всмотрелся в темноту.

— Черт!… не успели.

Только тут я вспомнила, что должна была еще перед началом разрытия могилы потереть кулон о кольцо и позвать свой род на защиту. Идиотка! Дрожащими руками я вытащила из-под свитера талисман и начала тереть им камушек на кольце. Только бы успеть. Но бабушки пришли быстро, я даже сама удивилась, насколько. Передо мной среди могил появилась бледной тенью Александра Викуловна, за ее спиной стояло пять таких же, как она, призрачных женщин.

— Не волнуйся, Вера. Мы тут. Да и не только мы…

Баба Саша была настроена воинственно. А по центральной дорожке к нам приближался Филипп в окружении трех молодых людей. Дойдя до могилы своего отца, колдун остановился и сложил руки на груди. Господи, прям главный злодей из дешевого кино. Ох, держись, Вера… Что-то сейчас будет.

— Ты опять собралась моего отца мучить? Мало я тебя в прошлый раз приложил?

— Как приложил, так и убежал. И еще раз убежишь. Не забывай, я хозяйка этого кладбища. Имею право делать тут, что захочу в любое время, с любым покойником.

Филипп недобро улыбнулся.

—  Ах ты, хозяйка. А с чего это? Ты не посвящена, с мертвецами договор не подписывала. А я, в отличие от тебя, уже начал договариваться с местными.

С этими словами колдун поднял руку над головой и сделал ей какой-то знак, напоминающий звезду. Ничего. Колдун сделал знак еще раз, но ожидаемого эффекта не наступало.

— Не старайся, они не придут – голос Семена Фомича. Так вот кто испортил Филиппу красивую игру.

— Пень старый! Ты еще здесь? Надо будет исправить это недоразумение.

Голос старейшего покойника стал насмешливым.

— Невоспитанный ты, Филиппка. Совсем Андрей тобой не занимался. Ты тут, конечно, много чего наобещал нашим, да только я им потом растолковал, что ты врал и врал нагло. Кто ж так с покойными работает? Покойнику если обещал, разбейся, а сделай. Так что, никто к тебе не придет, не жди.

— Ну, чтож, я еще припомню тебе и твоим протухшим друзьям этот вечер, староста. Не хотите мне помогать – не надо. Я и без вас разберусь с этой дурочкой. Раз она сама сюда пришла, что же время зря терять. Сейчас я заберу у нее одну вещь, которая мне очень нужна, и поговорю  с вами иначе…

Филипп вместе с сопровождающими направился в мою сторону. Я поняла, что сейчас меня будут, как  минимум, бить. Кладбищенский маг силовыми методами не брезговал, в этом я уже убедилась.

И тут между мной и сыном колдуна встал Артем.

— Не смей ее трогать!

— Тебя забыл спросить. Павел, убери.

Один из трех молодых людей сделал жест, как будто щелкнул кнутом и Артем упал замертво рядом с могилой. Мной овладела паника. Из последних сил я старалась не сбежать, повторяя себе, что не имею права этого делать, если хочу доказать, что хозяйка тут я. И в этот момент передо мной встали в ряд серые женские тени. Недовольный голос Александры Викуловны произнес:

— Шустрый у тебя друг. Даже быстрее нас. Ну, ничего, мы его потом подлечим.

Филипп и его спутники остановились, как вкопанные. Такого они не ожидали. Сын колдуна всматривался в тени.

— Вы кто такие? Вы неместные.

Голос бабы Саши был холоден, как сталь.

— Неместные. За внучку свою пришли заступиться, а заодно тебе перья пощипать за мою привязанную дочку.

Глаза Филиппа сузились и окончательно превратились в змеиные.

— А если я семью позову? Нас-то больше, мы перерождаться не спешим, дорожим своей силой и преумножаем ее. Как думаешь, кто тогда выстоит?

— А зови! Посмотрим, что твои деды скажут. Я свою кровь в обиду не дам.

Филипп поднял над головой руку с вздернутым вверх безымянным пальцем, на котором сверкнул перстень с крупным камнем, и затянул на распев:

— Суууууудддд, суууууудддд, суууууудддд.

Я стояла неживая и не мертвая недалеко от могилы, и силилась понять, что происходит. В мою ладонь уткнулся мокрый нос, Бушуй не оставлял меня в трудную минуту. Тут я услышала тихий голос Семена Фомича:

— Беги, девонька, беги пока еще можно. Жизнь дороже… А мы тут сами как-нибудь разберемся. Филиппка суд собирает, а твоему роду этот суд не выиграть. Сейчас они тут все обговорят и он опять тобой займется.

У меня от страха стучали зубы, но мокрый нос пса возвращал меня к действительности и напоминал, что на меня тут многие рассчитывают. А в душе росла решимость выстоять, во что бы то ни стало.

— Я никуда не побегу, это мое кладбище. Только что тут происходит-то? Семен Фомич, что за суд такой?

— Филипп зовет своего покойного родственника. А когда родственник придет, они с твоей бабушкой обсуждать будут, имеет ли она право в этой ситуации тебя защищать.

Но старейший покойник не успел договорить. Недалеко от нас из темноты кладбища соткался силуэт человека и направился в нашу сторону. При одном взгляде на это пятно черноты у меня зашевелились на голове волосы. Если абсолютное зло существовало, то оно сейчас шло к нам. За моей спиной испуганно запищал Бушуй.

— Господи, на все воля твоя. Держись, девонька. Смелая ты, надеюсь, тебе твоя смелость поможет… – голос Семена Фомича умолк.

Чернота остановилась рядом с Филиппом и уставилась еще более черными пустыми глазницами на нас. Властный мужской голос заговорил удивительно громко.

— Зачем меня позвали? Что я должен здесь судить?

Филипп почтительно склонился перед тенью.

— Прости, что побеспокоили, Калин Панфилович. Но мне очень нужна твоя помощь. У нас конфликт из-за кладбища. Я разбираюсь с претенденткой, кому оно достанется, а она на помощь свой род позвала. Честно ли это?

Калин Панфилович… Господи, старейший покойник с нашего семейного деревенского погоста! Конечно же, людей с таким чУдным именем-отчеством может быть много, но в такое совпадение верилось с трудом. Мою догадку подтвердил голос бабы Саши:

— Калин Панфилович? Вот не думала тут свидеться…

Темнота повернула голову в сторону бабушки Александры.

— Саша… Так это твоя семья с моей кладбище не поделила. Да как же так случилось?

Прапрабабка сразу пошла в атаку.

— Знаешь что, многоуважаемый Калин Панфилович, мы тебя никогда не обижали. Всегда тебе почет был и уважение наше. Так и ты теперь уважение к нашему роду прояви, объясни своему внуку, что не прав он. Нечего внучку мою обижать! Кладбищ в городе полно, пусть пойдет другое поищет. Она сюда первая пришла, это земля сама ее выбрала.

Темнота замерла на месте, как будто что-то слушала, а потом проговорила:

— Ты не права Александра, тут наша кровь лежит, я ее чувствую. Так что, мы больше прав на эту землю имеем.

Филипп, как будто, ждал этого момента.

— А ты спроси эту заступницу, зачем это ее внучка темной ночью сюда пришла? Да еще и с колом в руках…

— С колом!? – пустые глазницы темноты сузились и, наконец, нашли меня. Я почувствовала, как мое сердце подпрыгнуло вверх и забилось где-то в районе горла. Темнота смотрела на меня, а точнее в меня, в самую глубь. Окружающий мир поплыл, я начала задыхаться. Голос темноты звучал бесконечно зло.

— Ах, вот что ты удумала. Внука моего убить? Силу его отнять?

Не веря себе самой, я услышала свой дрожащий голос:

— Ваш внук вел себя, как хам. Он хотел маленького мальчика обидеть! Хозяином себя называл! У папы моего инфаркт, бабушка в свет попасть не может!… я ему предлагала!…

— Что ты ему предлагала? Каждый выживает, как умеет! Мальчик твой итак уже спорченный. И родных твоих не просто так пристукнули, а за то, что ты внука моего мучить начала! Так и то, оба же нынче в порядке! А кто тут хозяин, это еще поглядим… Александра! Собирай своих, и уходите! Я тут никого не трону только за то, что вы много лет ко мне с душой и уважением, но и вам в это дело влазить не дам! Пусть сами разбираются, кто тут хозяйничать будет.

Голос бабы Саши задрожал.

— Побойся Бога, Калин Панфилович, она же девочка, совсем неученая. Да у вас же мужчины отродясь на кладбищах хозяевами не были. Зачем вам оно?

— Раз неученая, то и не надо было к ученым лезть! Не были хозяевами? Станем! Если Филипп заберет у нее кольцо и с покойниками договорится, то его право над этим кладбищем будет. И вы ему не помешаете. Уходи, Александра Викуловна. И я уйду. Пусть разбираются сами.

Сгусток темноты приблизился к серым женским теням и стал их, как будто, затягивать. Я еще слышала какие-то ругательства бабы Саши, но ее уже уносил от меня Калин Панфилович, и через пару минут их не стало. А Филипп остался и снова двинулся ко мне. У меня прям над ухом раздался тихий голос Семена Фомича:

— Кольцо! Ты же хозяйка, проси помощи у наших! Они помогут! Мы все тут его в хозяева не хотим.

Собрав в кулак последнюю волю, я распрямила плечи и вытянула вперед руку с кольцом.

— Прекратить! Приказываю этих убрать!

Над могильными холмиками закружились еле заметные светящиеся тени. Все они направлялись в сторону Филиппа и его сопровождающих. Сын колдуна остановился и посмотрел на многочисленных поднятых покойников.

— Ах, вот ты как решила. Ну, сама виновата.

С этими словами он опять поднял вверх палец с перстнем и громко выкрикнул:

— Договор!

Я почувствовала, как под ногами вздрогнула земля. Рядом завыл Бушуй, а тени над могилами остановились.

Над крестами и памятниками поднималось нечто. Сначала это выглядело, как мутное свечение, но постепенно стало превращаться в ведьму Евдокию. Только сейчас ее призрак был метра три высотой и светился бледным светом, как полная луна. Теперь пришла очередь командовать Филиппа. Он спокойно оглядел огромный фантом и приказал:

— Убрать всех мертвецов.

Евдокия подняла огромную руку и тени метнулись врассыпную, стараясь спрятаться в свои могилы. Вдалеке послышался плаксивый голосок Бореньки «Мама, не надо!» и тоскливый Семена Фомича «Евдокия, зачем!?».

Я смотрела на огромную ведьму и понимала, что проигрываю. Все. Некому больше меня спасать. А сама я против сына колдуна не выстою. Но какого черта? Дуся же клялась мне в верности, благодарила, как могла, за сына, а потом предала… обидно! И я закричала:

— Евдокия! Как же ты могла? Ты же обещала, что вся твоя сила моей будет, говорила, что в долгу передо мной. Так-то ты долги отдаешь?

Лицо Евдокии скривилось.

— Прости, Вера. Филипп пообещал мне за службу дорогу к мужу показать. А я так по нему соскучилась.

— И что? Ради мужа дашь сына своего мучить? Господи, а мы-то тебя хорошей матерью считали… тебя даже смерть не исправила!

— Да ладно, что тут страшного-то? Угостим Борю кровушкой пару раз, сходит он всего разок к одному человечку и все. С него-то не убудет, а я смогу рядом со своим любимым побыть.

— Дуся! И ты всерьез поверила Филиппу, что для тебя есть дорога к мужу? Кто тебя, убийцу, в свет пустит! Нет таких дорог и быть не может.

Но, судя по всему, Евдокии очень хотелось верить в возможность объединения с мужем, как много лет тому назад ей хотелось верить в то, что она смогла найти средство уберечь его от гибели. Ведьма тряхнула головой:

— Прости, Вера. Теперь каждый сам за себя.

Филипп подошел ко мне и посмотрел на меня насмешливо:

— А тебя предупреждали. Дура. Вот теперь я буду убивать тебя медленно, а потом заберу твое кольцо. И все эти мертвяки станут моими. С Дусей даже твой староста совладать не сможет, подпишет договор, как миленький. Плохо тебе? Сейчас еще хуже будет. Получай!

С этими словами он замахнулся. Я сжалась, приготовившись встретить первую оплеуху, но в этот момент в занесенную для удара руку мага вцепился Бушуй. Колдун вскрикну и с невероятной силой отбросил от себя пса. Бушуй взвизгнул, приземлился рядом с бездыханным Артемом и тоже затих. Разъяренный колдун тряс укушенной рукой и скрипел зубами.

— Сейчас ты мне ответишь за все сразу!

Целой рукой он схватил меня за горло и бросил вперед в сторону могил. Я приземлилась на каменную дорожку. Правую ногу пронзила резкая боль. Похоже, перелом. Но мне было все равно. Филипп медленно и неотвратимо приближался ко мне, а я уже почти не испытывала страха, только стыд  за то, что не смогла защитить свое кладбище и неуклонно растущую решимость не отдавать кольцо, пока живая. Я огляделась по сторонам. Рядом с могилой Андрея Марковича неподвижно лежали Артем и Бушуй. Где-то вдалеке продолжал плакать Боренька и повторять «Мама, не надо!». Вот и все. Сейчас кладбищенские черти одержат чистую победу над кладбищенскими ведьмами. Прав был Калин Панфилович, то, что я хозяйка этого места, еще надо было доказать, а я с этим не справилась. Всех подвела! И бабу Фросю, и бабу Сашу, и Бореньку, и Семена Фомича. Господи, как стыдно-то, как тошно! Филипп уже стоял в паре шагов от меня. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как со мной будут расправляться, и инстинктивно сжала в кулак руку с кольцом. И тут  над моей головой раздался голос отца:

— Так вот ты какой, урод черный. Давно с тобой познакомиться хотел.

Сначала я решила, что у меня от отчаяния и стресса начались галлюцинации, отец не мог здесь быть! Потом я перепугалась, что папа умер в больнице, и поэтому я стала его слышать на расстоянии. От этой мысли мои глаза открылись сами собой, и я увидела в свете взошедшей луны отца. Он наклонялся надо мной, его лицо выражало крайнюю тревогу.

— Ребенок, ты в порядке? Встать сможешь?

Отчаяние захлестнуло меня с новой силой. Только не отец! Сейчас этот гад и его убьет. Зачем он сюда пришел!?

— Папа, уходи! Умоляю тебя, уходи отсюда! Я сама…

Послышался насмешливый голос Филиппа.

— Дочка дело говорит, шел бы отсюда, папаша. Впрочем, если хочешь умереть вместе с ней…

Я увидела, как у отца на лице заходили желваки. Это был очень дурной знак, теперь он точно с места не сдвинется и ни за что не отступит. Все пропало, моя глупость и слабость будут стоить жизни моему любимому папе… за что!? Но в голосе отца прозвенел неподдельный гнев:

— Только прикоснись к ней, и ты пожалеешь, что родился…

— Да ну? И что же ты мне сделаешь? Что ты вообще можешь мне сделать, человек?

— Все, что посчитаю нужным. Ну что ж ты вдалеке-то замер? Или рассчитываешь, как в прошлый раз, нагадить и потихоньку смыться?

Лицо Филиппа исказила судорога, отчего он стал еще страшнее и омерзительнее.

— Всё! Достала меня ваша семейка! Сдохните все!

И с этими словами колдун бросился к нам… и поскользнулся. Пытаясь удержаться на ногах, он совершил какой-то невероятный кульбит и повис плечом на острых прутьях ближайшей могильной ограды. Страшный крик разорвал ночную тишину. Это кричал сын колдуна. Кричал от боли и бессилия. На этот крик уже бежали его сопровождающие, но отец их быстро остановил.

— Не советую. Оград на кладбище полно, а вам может не повезти еще больше, чем вашему шефу, прямо до смерти.

Молодые люди остановились в нескольких шагах от нас и замерли в нерешительности. Никто не хотел первым испытать силу непонятного мага без магии.

Завывающий Филипп попробовал добавить своим спутникам решимости.

— Что вы на него смотрите? Павел, кнут! Почему я до сих пор должен тебя учить?!

Павел взмахнул рукой, будто щелкал кнутом. Рядом с нами треснула плитка дорожки, но ни я, ни отец не пострадали. Папа презрительно скривился:

— Стойте, мальчики, где стоите. Вы мне живыми не нужны и я сейчас очень злой. Так что…

Молодые люди решили не рисковать, и отошли на пару шагов. А отец посмотрел на меня, подмигнул и направился к Филиппу, разминая по дороге руки. Подойдя вплотную к колдуну, он очень нехорошо ему улыбнулся и попытался поднять его пробитую руку. Филипп опять закричал.

— Это тебе за мою дочь, за слезы моей жены, за мою бабушку, которая к свету дойти не может, за несчастного мальчика, которого вы тут мучили.  Веришь, что я могу продолжить?

Филипп скрипнул зубами.

— Да кто ты такой, черт тебя задери?!

— Я отец ребенка, которого ты обидел. Но я задал тебе вопрос.

— Да верю я! Верю! Что ты от меня хочешь?!

— Ты сейчас дашь мне честное слово, что твоя семья уберется отсюда и не будет больше никогда трогать мою семью и моих близких. На кольце родовом поклянешься.

— Я не достану до родового кольца!

— Я тебе помогу…

Отец взял здоровую руку Филиппа и стал приближать ее к больной. Но маг, похоже, не особо рвался соединять свои руки. Папа остановился и опять недобро покосился на мага.

— Тебе помочь подвинуть другую руку? Я могу!

И отец потянулся к больной руке колдуна.

— Нет! Все! Ладно!

Морщась и постанывая, Филипп соединил две руки, сжав при этом перстень.

— Даю честное слово колдуна, что моя семья уйдет с этого кладбища. Вся и навсегда. И что моя семья не будет преследовать семью и близких… — колдун покосился на отца – ведьмы Веры.

Отец недовольно поднял бровь.

— Я не знаю твоего имени!

— Кирилл Викторович, гроза оборзевших колдунов, вот кто я.

И тут я засмеялась. Наверное, это просто начиналась истерика, но меня очень насмешило представление папы. И под мой веселый смех неизвестно откуда появились серые тени моих бабушек, тоже радостно смеясь и повизгивая. Отец уставился на призраков с тихим ужасом, наклонился ко мне и шепотом спросил:

— Вера, ты тоже видишь летающих женщин?

— Па, знакомься, это Александра Викуловна, мама бабы Фроси. И еще ведьмы из нашего рода, они меня защитить пытались. Бабуля?

Но баба Саша меня не слышала. Она радостно потрясала руками и кричала «Победили! Мы победили!», потом сама подлетела к отцу:

— Ну, спасибо тебе, Кирилл. Спас нас всех! Вот тебе и бессильный потомок! Всем нос утер! Молодец!

Бабушка Саша посмотрела на меня виновато.

— Прости, Вер. Не могли мы остаться. Прав был старый Калин, это ваша война была, нельзя нам было в нее вмешиваться, нечестно было бы. Да, видишь, без нас тоже хорошо получилось. Ладно, нам еще кое-что сделать надо. Потом поговорим.

С этими словами баба Саша влилась в общий поток теней, которые полетели в сторону стоявшей неподалеку Евдокии. До меня только долетел голос бабушки Александры:

— Поганая ты баба, Дуся. Сейчас мы это исправим.

И тонкий визг Дуси. Потом, все потом… Я взглянула на отца умоляюще:

— Па, там, у могилы парень и пес. Они мне помогали. Посмотри, пожалуйста, они живые?

И папа уже шел в сторону могилы. Я закрыла глаза и, кажется, даже перестала дышать в ожидании вердикта. К жизни меня вернул довольный голос отца:

— Живые! Оба.

Спасибо тебе, Господи! Живые, это главное. С ограды подал голос Филипп:

— Ты, гроза, а мне-то тут долго еще висеть?

— Недолго. Сейчас мы уйдем, и можете скорою вызывать.

Отец похлопал по щекам секьюрити, тот застонал, открыл глаза, резко присел и чуть не завалился опять.

— Ты так сильно не прыгай, парень, а то снова упадешь – отец придержал Артема за плечо.

Молодой человек изумленно оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что происходит вокруг. Наконец его взгляд упал на Бушуя, затем на меня и его лицо исказила боль. Потом Артем посмотрел на отца и спросил:

— Бушуйку совсем?…

— Живой ваш Бушуйка, только стукнули сильно. Ты вставай потихоньку, парень. Как раз пса в машину и потащишь. А то мне одному его и Веру на горбу нести тяжеловато будет.

— Вера? Господи! А почему ее нести надо?

Тут уже ответила я.

— Кажется, у меня нога сломана. Все хорошо кончилось, Артем. Я тебе потом расскажу.

Секьюрити начал осторожно подниматься на ноги и тут со стороны ограды раздался стон, похоже, Филипп еще не терял надежды освободиться сам. Увидев его, Артем, изменился в лице. Кулаки его сжались, и он двинулся к сыну колдуна.

— Убью…

Спутники Филиппа сделали пару осторожных шагов в сторону начальника, но не начавшуюся драку остановил отец.

— Парень, успокойся. Хватит с него. Он дал честное слово, что уберется отсюда со всей своей семьей, у нас нет причин калечить его дальше.

— Да вы что? Правда, думаете, что он это слово сдержит?!

— Сдержит. У магов с этим строго. Не сдержал —  лучше сам пойди убейся.

Артем зло посмотрел на Филиппа, но ничего больше не сказал и начал поднимать с земли пса.

А папа подошел ко мне, взял меня на руки и понес в сторону выхода с кладбища, прижимая к себе. Когда мы добрались до машины, отец поставил меня на землю, осторожно прислонив к дверце, очень серьезно посмотрел на меня:

-Я очень прошу тебя, Вера, когда в следующий раз соберешься на такое опасное мероприятие, сообщи мне об этом, пожалуйста. Я может и не меч, но хороший щит, хотя бы защитить тебя смогу. Ты молодец, что решила бороться за свое кладбище до последнего. Я сам тебе это советовал…Только я тогда даже не представлял, насколько эта борьба будет серьезной и как страшно она может закончиться. И, наверное, я плохой отец, раз поддерживал тебя в таком опасном увлечении, хороший отец просто посадил бы под замок и запретил бы все это навеки вечное. Конечно, ты –ведьма. Но ты еще и моя дочь. Ты для меня дороже всех семейных даров и кладбищ на свете. Если с тобой что-то случиться… Короче, пожалуйста, зови меня на свои магические разборки. Не заставляй меня жалеть, что я отдал тебя в ведьмы.

— Пап, прости. Я и сама не представляла, что тут будет настолько опасно. А у тебя итак недавно инфаркт был! Бабушка Фрося учила меня, что ведьма должна сама решать проблемы своего кладбища. Вот я и решала, как могла… А откуда ты узнал, что мне нужна помощь? Что я вообще здесь нахожусь?

— Так баба Саша рассказала. Я только заснул, как она пришла и давай жаловаться, что ее выгнали, не дали тебя защитить. Она же мне рассказала про клятву на родовом кольце, которую маги переступить не могут. Вот я и помчался к тебе на выручку.

— Ты меня спас. И всех остальных…

— Если честно, то спасал я только тебя. Про остальных даже не думал. Обижать свою дочь я не позволю ни живым, ни мертвым.

Я прижалась к отцу. Нога ужасно болела, но на душе у меня было спокойно и тепло. Все закончилось хорошо, все остались живы и это главное. Мои радостные мысли прервал вой сирены, скорая помощь уже мчалась к кладбищу. До машины, наконец, добрел Артем с Бушуем на руках. Отец оглядел нас и улыбнулся.

— Ну и компашка. Изрядно ощипанные, но непобежденные. Ребенок, ты сильно не радуйся, ты лучше думай, что мы маме рассказывать будем.

Господи, мама! А ведь ей как-то надо будет объяснить мой перелом и папино отсутствие в больнице ночью. Кажется, нам с папой предстоит еще одна битва. И ее мы, скорее всего, проиграем, ждет нас кара небесная за мамины потраченные нервы. Но этот проигрыш был не страшный, здесь проиграть было даже радостно.

Лежать в больнице оказалось очень скучно и долго. Папу из кардиологии скоро выписали, а вот мне в хирургии пришлось задержаться.

Маме, недолго думая, мы с отцом соврали, что меня сбила машина. Мол, водитель с места ДТП скрылся, останавливаться не стал. Я звонила маме, но не дозвонилась (Здесь нам повезло. Мама часто забывала поставить свой мобильный на зарядку вовремя, из-за чего дозвониться до нее не всегда получалось. И в тот вечер ее телефон снова был разряжен. Парой пропущенных вызовов было организованно мое убедительное алиби). Тогда я позвонила папе, он приехал за мной и отвез меня в больницу (слава Создателю, у отца на работе в это время как раз начались какие-то проблемы, и еще накануне наших приключений он попросил маму пригнать его машину к больнице, чтоб в случае надобности быстро сбежать в свой офис и так же быстро вернуться назад). Мама послала миллион проклятий несуществующему негодяю, который сбил меня, и на этом инцидент был исчерпан.

На третий день в больнице меня навестил Артем. Сказал, что Бушуй тоже хотел прийти с ним, но, увы, собак в палату не пускают. Сам Артемий заработал сотрясение мозга и несколько ссадин. У Бушуя был сильный ушиб спины, для дворового пса такой диагноз был нестрашным. Первый день Бушуйка отлеживался, но, как сказал Артем, больше для вида, а на второй день уже опять бегал и выглядел абсолютно здоровым.

— Я его совсем домой забрал. Так что, мы теперь вместе на работу ходим, вместе с работы. А еще я ему ошейник купил красивый. Ты бы видела, как гордо он его носит. Вот… А еще Андрея Марковича с нашего кладбища увезли.

— Как?! – от удивления я даже попробовала приподняться, но боль в ноге давала себя знать.

— Вот так. Вчера прихожу на работу, а мне сменщик мой и рассказывает, что сегодня днем будет эксгумация, забирают от нас одного покойника. Мол, когда похороны были, сына его в городе не было и место захоронения с ним не согласовали. А как тот сын в город приехал и увидел, где отца его положили, так родню свою обругал и решил папаню перезахоронить на другом погосте, по престижней да по дороже. Я сразу понял, кого откапывать будут, и побежал к могиле колдуна. А там народищу. Труповоз приехал, полиция примчалась, чтобы контролировать процесс. Филиппа видел. Стоит с рукой перевязанной, бледный, злой. Вот так. Сдержал колдун слово, уехала от нас его семья. Эх, а мне даже жалко как-то. Никогда в моей жизни больше не будет такого приключения. Или будет? — Артем улыбнулся мне и подмигнул – А, Вер? Позовешь еще какие-нибудь обряды проводить?

— Балабол! Все бы тебе шутки шутить. Посмотрим на твое поведение. Может и позову.

— Ну, вот и ладно. Бушую от тебя привет передам. Выздоравливай и приходи к нам на кладбище. Мне кажется, тебя там многие ждут.

Ноябрь. На улице холодно, но солнечно. Я крашу крест Семена Фомича. Наконец-то! А то уже просто стыдно, что у меня староста лежит с ржавым крестом. А неделю назад состоялось мое посвящение, как хозяйки кладбища.

Все оказалось так просто. Когда бабушка Фрося наконец-то смогла вырваться наверх к бабушке Саше, выяснилось, что дар она мне не передавала.

— Вы что, я только учила. Дар у девочки уже был. Это у нее от Маши, как ни странно. А непосредственно передающим вообще был ее отец. Дар у нее наш, семейный, но делилась-то им не я. Так что, Кирилл ей кольцо отдавать должен.

Папа был очень удивлен, но, конечно же, согласился участвовать в обряде.

Вечером на кладбище собрались: я, папа, бабушки и Семен Фомич. Почетными гостями, как нетрудно догадаться, были Артем и Бушуй. Обряд проводили у могилы Семена Фомича. Вот тогда-то мне и стало очень стыдно, что захоронение моего старосты в таком ужасном состоянии. Папа надел мне кольцо на средний палец правой руки со словами «Подтверждаю твое право на семейный дар и эту землю». Потом я пообещала Семену Фомичу, представлявшему всех жителей кладбища, что буду блюсти в покое и чистоте эту землю и ее обитателей, и никогда не причиню им вреда. После чего порезала себе палец с кольцом и капнула пару капель крови на могилу старосты, а он подтвердил мое право на эту землю и силы и умения покойных, живущих здесь. Так был подписан договор между мной и МОИМ кладбищем, и я стала его полноправной хозяйкой.

Что изменилось после этого? Многое. Было очень странно, прейдя на погост на следующий день, увидеть тени покойных, которые стоят нам своими могилами или куда-то движутся по своим делам и здороваются. Да! Теперь я слышала своих мертвецов и видела их, всех. Меня благодарили, мне жаловались, со мной просто заговаривали. Я, наконец, увидела Зою Павловну, хрупкую приятную женщину, которая так мне помогла в начале, а теперь искренне радовалась моим удачам. А еще я увидела маленького лопоухого мальчишку, играющего с пожарной машинкой, Бореньку. Он очень обрадовался моему приходу. Взахлеб рассказывал, что дядя Семен показал ему дорогу, теперь он может сам ходить к маме и разговаривать с ней. И мы решили вместе сходить в гости к его маме…

Евдокия не стояла над своей могилой, как другие покойные. Она лежала на ней. Подойдя ближе, я увидела, что ее ноги будто вросли в кладбищенскую землю. Малыш радовался новой встрече со своей мамой, но сама Дуся молчала и отводила глаза. Когда-то мы все равно должны были поговорить, и я начала разговор первой.

— Здравствуй, Дуся. Ну что, как теперь твое житье течет? Извини, но больше ноги я тебе вернуть не смогу, придется обходиться только голосом.

Дуся смотрела в сторону и молчала.

— Ты хоть поговори со мной. Все-таки я теперь официально хозяйкой стала, нам так или иначе общаться придется.

Дуся тяжело вздохнула.

— Осуждаешь меня? Я и сама себя осуждаю. Только ты пойми, я так своего мужа любила… и сейчас люблю, и все это ради любви делала. Да видно прав был Фомич, судьбу не переиначить. Я свою хотела исправить, да вот совсем сломала.

— Ну, сломала, не сломала, а решила окончательно. Не обижайся, но я даже рада, что бабушка Саша тебя навсегда к могиле приковала. Мне так спокойней будет. Я тебе твое предательство прощаю, а про все остальное – Господь тебе судья.

Боренька беззаботно кружился вокруг нас. Ему было радостно общение с мамой, он не помнил от нее обид.

— Мама, тетя Вера хорошая. Она мне еще самолетик подарила, я тебе его потом покажу.

— Я знаю, сынок. Тетя Вера хорошая…

На этом практически и закончилось мое общение с ведьмой Дусей. Мы не стали врагами, но и друзьями у нас быть не получилось. Я не держу на Евдокию зла, не собираюсь ей мстить, я просто радуюсь тому, что маленький лопоухий мальчик бегает теперь общаться со своей матерью, и она больше не может причинить ему вреда ни своей глупостью, ни своим равнодушием.

Итак, я — хозяйка кладбища. Я никогда не мечтала об этой странной должности, честное слово. Но я ей очень рада. Потому, что нет и не будет для меня на свете места лучше и интересней, чем кладбище. И теперь у меня есть кладбище, которое я могу называть СВОИМ. Мне нравится жить жизнью своих покойных, решать их проблемы, помогать им и работать с ними. Я горжусь этим и счастлива от этого. Счастлива, как были счастливы многие женщины нашего рода, простым и невероятным счастьем кладбищенской ведьмы.

 

 

 

istoriipro.ru